Антон Иванович, в скромный домик которого на Юдовке мы приехали вместе со Светланой, встречает нас радушно.
СРАЖАЛСЯ И РАНЕН НА ПОЛЕ БОЯ
Зовет присесть у стола, подстилая на «пожилой» стул газетку «для чистоты», и тут же достает с полки многочисленные документы. Это – его доказательства. Вот удостоверение инвалида Великой Отечественной войны второй группы, вот документы о присвоении наград, в том числе Ордена Отечественной войны. А вот и справка Браславского райисполкома от 28 ноября 2007 года о том, что он, Антон Иванович Скурьят, с августа 1949-го по октябрь 1950-го принимал участие в боевых действиях, борясь с бандитизмом и национальным подпольем на территории Западных районов БССР. Как следует из документа, 28 октября 1950 года он был контужен при боевом столкновении от разрыва гранаты, что впоследствии и стало причиной инвалидности. Документ этот, судя по его потертому виду, Антон Иванович предъявлял и перечитывал не раз. Ведь вся беда в том, что свое право именоваться ветераном войны ему сегодня приходится отстаивать, добиваться восстановления той единственной правды, которая для него важна на склоне лет. «Несправедливость в том, что они меня исключили, даже не объяснив, за что, – сетует Антон Иванович. – Я два года не был в ДОБАКе, а когда пришел взносы заплатить, у меня не берут, говорят, ты нам не нужен. Я не был пассивным, наоборот, сколько мог, помогал нашей организации. Так за что же со мной так поступать? И теперь на 9 Мая не зовут, я им как чужой. А тут сказали, что им документов не хватает каких-то, чтобы, значит, меня ветераном признать. А раньше, значит, хватало?
Не скрою, я служил в такой организации, которая просто так никому никаких справок не раздавала, да и информация о нас была минимальной, но вот же документы на руках у меня есть, так что же еще требуется? Да и в ДОБАКе меня знают, спросите любого из простых ветеранов, никто слова плохого не скажет». О том, что слова ветерана справедливы, свидетельствует и отметка на документе – «выдано на основании справки Комитета государственной безопасности по Витебской области». Что-что, а сведения в этой организации всегда проверялись хорошо. Ошибки и случайности исключались. Да и не в том возрасте Антон Иванович, чтобы ему не верить, тем более в таком вопросе. «Я ничего не прошу, я только хочу, чтобы восстановили меня в ветеранской организации!» – говорит он.
«В БОГОДЕЛЬНЮ НЕ ПОЕДУ!»
В разговор вступает Светлана. Антону Ивановичу она помогает, по ее собственным словам, на общественных началах. Они были знакомы и с покойной ныне мамой Светланы, бывшей узницей фашизма. «Я его и по врачам вожу, когда нужно, он хоть и бодрый, да и болезней никаких нет, но, видимо из-за последствий ранения может ни с того ни с сего упасть где-нибудь, так что поддержка при поездках ему требуется, – рассказывает Светлана. – Конечно, ему в силу возраста, все же за восемьдесят уже, хорошо бы в город перебраться, но продать его скромную избушку, чтобы купить квартирку в городе, не получается, а в пансионат Антон Иванович категорически не хочет ехать, боится даже, что его без согласия заберут, так что ничего даже не подписывает, пока я ему не прочту документ, вот и ходим вместе по инстанциям». Услышав про пансионат, ветеран категорически мотает головой: «В богадельню не поеду! Там не живут люди, умирать туда едут!» Оказывается, вопрос с пансионатом подняли журналисты одной из городских газет.
Приехав, как и мы, к Антону Ивановичу в гости и увидев, что живет он не слишком комфортно, они и посоветовали дедушке перейти на полный пансион государства… Вот только не по сердцу он ветерану. Скромный быт свой он переносит спокойно, привык, врос в него, как говорится, корнями, и рубить эти корни не желает. «Ко мне из соцпомощи приходят, помогают, приносят, если надо что, я доволен», – говорит он. Да если честно, то чем его избушка отличается от десятков стариковских домиков в латгальской глубинке? Так там еще и до магазинов да транспорта доберись попробуй! А тут – и город рядом, да и добрые люди найдутся, помогут если что. «И в конце концов он еще достаточно бодр, чтобы сам себя обслуживать, так что незачем человека в пансионат и спихивать», – говорит Светлана. Антон Иванович выходит проводить нас на крыльцо.
С некоторой даже гордостью показывает на новый колодец. Колодец и вправду добротный. А вот в огородике ветеран уже почти не работает, годы все же не те, но ничего не запущено, бурьяном не заросло. Конечно, сам домик ремонта не видел давно и внутри, и снаружи. Но тем не менее живет в нем ветеран, даже ванну умудрился оборудовать в небольшой комнатке. Прощаясь, Антон Иванович машет нам рукой, потом говорит: «Я ничего не прошу, а хочу только, чтобы была восстановлена справедливость, ведь жизнь моя уже к закату идет. Бог мне поможет, я верю в него, ведь Господь меня сохранил от смерти в бою, – тут голос старика впервые дрогнул, по щеке скатилась слеза. – Я был ветераном, ветераном остался и ветераном хочу умереть!»
«ПОМОГАЮ ПО ЗОВУ СЕРДЦа»
Из дальнейшего разговора со Светланой становится ясно, что и она в обиде на прессу.
«Вот приезжала журналистка из другой газеты к Антону Ивановичу, когда стали мы с ним бороться за то, чтобы восстановили его в ДОБАКе, а потом я читаю в газете, что получается, вроде бы, я хочу нажиться на его имуществе, – говорит она. – Мол, я вообще неизвестно кто и непонятно, зачем его опекаю. И обо мне, мол, все вокруг только плохое говорят. Я уже говорила, что помогаю Скурьяту бескорыстно. В организации, которую я создала и куда входят жертвы тоталитарного режима и инвалиды, на сегодняшний день 140 человек. Все это в основном пожилые люди за восемьдесят. Существуем мы на членские взносы, помощи ниоткуда никакой не имеем. Дума нас тоже не привечает, не «свои» мы, наверное, тамошним правителям. То документы потеряют, которые я подавала, то вообще говорят, что и не просили мы ничего. Ну да ладно, я сама готовлю подарки для старичков, на свои деньги покупаю многое. Вот Красный Крест, правда, поддержал нас продуктами, аптеки лекарствами помогают иногда – так и живем. А в этом году я пережила большое горе – умерла моя мама, бывшая узница Саласпилса. Пострадала наша семья, в том числе и я сама, и от репрессий. Да и сегодня препон хватает, но я надеюсь на свои силы и пока могу, буду помогать старикам, которым еще тяжелее остаться на склоне лет в четырех стенах. И уж не за материальные блага я борюсь, и не за квартиры – как меня пытались выставить, а просто не могу жить иначе».
И такая неподдельная горечь чувствуется в словах моей собеседницы, что трудно усомниться в ее искренности. Еще немного поговорив о будущем общественной организации, мы прощаемся. Сталкиваясь с такими людьми, как Светлана, не всегда сразу и решишь, как ей можно поспособствовать в ее благородной миссии. И все же главная наша журналистская поддержка – это слово. И лично я не сомневаюсь, что заботы и добра не бывает много. И пока есть на этой земле люди, готовые в ущерб себе нести эту заботу ближним, человеческое существование имеет смысл, даже если кому-то такие люди кажутся чудаками.
Что же касается Антона Ивановича Скурьята, то мы приложим все усилия, чтобы эта история завершилась справедливо и чтобы следующий день Победы он встретил за общим столом с ветеранами, ведь мы, более молодые поколения, учились в свое время правде и справедливости именно у них.