С этим человеком я виделась лишь однажды. О Лео с восторгом рассказывал Юрий Чертов, советуя разжиться у него материалами по истории Калкун.
ДО ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ ЖИЗНИ
Встретиться оказалось довольно сложно – Лео не признавал телефонов, при этом вел подвижный образ жизни – дома не всегда застанешь. Тем не менее однажды по предварительной договоренности через третьих лиц я постучала в его дверь на ул. Страдниеку, 92. Лео открыл и провел в комнату. Поразил аскетизм обстановки, в квартире только то, что действительно необходимо для жизни, причем в очень простом исполнении. Прямоугольный стол, старый стул и крепкая табуретка, на которую мне предложили присесть. Никакой техники: не было ни телевизора, ни компьютера. Голые стены. На столе – аккуратными стопками бумаги – авторские наработки.
«Что именно вас интересует?» – спросил хозяин. Услышав ответ, передал мне несколько страниц с просьбой вернуть. Через минут 20, сделав в соседнем магазине ксерокопии, я отдала оригиналы Лео. 21 ноября 2013 года в газете «СейЧас» вышла статья «Интересные факты из истории Калкун», Трукшансу в ней были посвящены следующие строки: «Жизнь Лео Трукшанса проходит неприметно для большинства даугавпилчан. Но этого человека хорошо знают те, кто связал свою биографию с краеведением – действенной любовью к родному краю, те, у кого вызывает жгучий интерес его многогранная история. Безусловно, судьба этого скромного горожанина заслуживает отдельной статьи, сегодня мы только скользнем по ней, уступив место в пределах газетного материала краеведческим наработкам Трукшанса, касающихся в данном случае истории Калкунской волости. Лео Трукшанс родился в 1939 году. После окончания физико-математического факультета Даугавпилсского пединститута какое-то время учительствовал в школе, затем последовал призыв в армию, что подорвало здоровье. Вернувшись, Лео поступил учителем физики и черчения в среднюю школу №9, позднее перешел на кафедру физики в ДПИ – работа связывалась с обеспечением лекций по физике практическими опытами. Трукшанс демонстрировал и интересно объяснял студентам физические явления вплоть до 2009 года, а свободное от работы время посвящал удовлетворению своего краеведческого любопытства, чем и занимается по сей день». Сегодня с печалью уточняем: занимался почти до последнего дня своей жизни.
О смерти Лео мне стало известно от профессора Х. Сомса, который сообщил об этом в ходе своего доклада на конференции, посвященной истории почтового тракта «Санкт-Петербург – Варшава».
А вот что сказала Мария Юркова, руководитель фирмы Mirte-M и ответственная за захоронение Л. Трукшанса: «На похоронах действительно никого не было. Похоже, человек не хотел посвящать в то, что он смертельно болен. Похороны оформлялись исходя из двух пенсий – это 580 евро. Мы одели покойного в хороший костюм, был приличный гроб, венок на могиле, табличка. Конечно, можно было подождать, подержать тело в холодильнике, однако каждые такие сутки обходятся почти в 16 евро. Чем дольше покойник "ждет" родственников, которых в иных случаях можно и не дождаться, тем меньше денег остается на похороны. Конечно, жаль, что так вышло…»
КАКИМ ЕГО БУДУТ ПОМНИТЬ
Слова, которые люди должны были произносить при прощании с человеком, посвятившим значительную часть своей жизни краеведческим исследованиям родного края, они выскажут сегодня на страницах газеты «СейЧас». Слово предоставляется:
Бригита Маделане, менеджер по культуре Калкунского волостного управления: «Наше историческое общество Calcuna обязано Лео Трукшансу большей частью исследований. Человек никогда не приходил с пустыми руками, приносил рукописи, в результате накопились три объемные папки по истории Калкунской волости. При этом никогда не подписывал свои материалы. На момент образования общества мы искали единомышленников, и Олег Папсуевич привел Лео, сначала он относился к нашей затее скептически, а потом подключился всей душой. Ему претило халатное отношение к делу. Сейчас предстоит заверить все труды Лео юридически, планируем оформить стенды. Год назад я была с Лео в Эстонии в двухдневной поездке. У Калкун связь с этой страной через исторические личности: барон Эттинген, писатель А. Кицберг и др. Лео в дороге рассказывал, как ездил в Эстонию в прежние годы, как ночевал в палатке. Наша поездка пришлась на весну, еще лежал снег, и мы по этому снегу разыскивали на кладбище могилы рода Эттингенов. В эти два дня объездили пять городов.
Память у Лео была удивительная, не человек, а ходячая энциклопедия – создавалось впечатление, что в мозгу все по полочкам разложено. Мы воспринимали его как уникума. А вот о себе Лео рассказывать не любил. Знаю, что он родился в Земгале, в Курцумской волости, в крестьянской семье. Этой весной Лео стал жаловаться на боли в животе. И это же надо было так терпеть… Мы договорились встретиться 6 мая, на этот день планировался выезд по местам Первой мировой войны. Но Лео не приехал… В эту ночь я видела сон: Лео, красивый, высокий, говорит: "Я выздоровел!" Плохой сон. Обидно, что вот так похоронили, ведь с ним было кому попрощаться. Калкуны снимают шляпу перед этим человеком».
Геновефа Барковская, представитель академической интеллигенции города: «Я познакомилась с Лео в 1964 году. Он заведовал лабораторией физмата. Зная, что все законы физики зиждятся в природе, Лео талантливо доносил это до студентов.
Кроме того, он был прирожденным краеведом – интересовался всем, что вокруг. В начале 1970-х объездил на велосипеде границы Латвии, Литвы и Эстонии. Останавливался в селах, где родились известные личности, общался с людьми, собирал материал, подкрепляя почерпнутые из книг факты. С конца 1970-х у него была астма. Так Лео купил японский шагомер и высчитал, при какой скорости движения астма обостряется, через сколько шагов. Питался он несколько необычно: не употреблял яйца и мясо. А вот творог или рыбу мог себе позволить. Проращивал зерна пшеницы, сушил ягоды… С большой теплотой Лео относился к своей племяннице, она живет, кажется, в Межциемсе. А его родная сестра проживает в Резекне. Человек на протяжении всей жизни бескорыстно служил людям. К сожалению, находились те, кто использовал краеведческие наработки Лео, присваивая их себе. Когда он узнавал о таком факте, возмущался, но дальше этого дело не шло. В городе нет краеведа, которому он чем-то не помог. Я видела Лео в начале мая. Выглядел он плохо, но к врачам не обращался, а потом было уже поздно – рак сделал свое дело. Думаю, Лео не жаловался и не обращался к докторам потому, что привык со всеми проблемами справляться в одиночку. Гордился, что научился бороться с астмой, настраивать дыхание. Студенты прозвали его "фокусу вецис". Лео многое делал своими руками.
Раньше трудно было получить некоторые приборы, но Лео находил выход – собирал их сам. Шел в магазины, покупал какие-то кнопочки, батарейки, магнитики… Кое-что из его приборов сохранилось. Считаю, что в лаборатории, где он столько лет отработал, должна появиться памятная табличка, напоминающая об этом незаурядном человеке. В общении Лео был прямолинейным, никогда не лицемерил. В последние годы я иногда контактировала с ним письмами. Если возникала необходимость во встрече, отправляла письмо, Лео получал и приходил в назначенный час. Одно время Лео проявлял ко мне симпатию. Помню, как в день рождения принес тортик и нарисовал плакат с цветами и зонтом. "А для чего зонт?" – спросила я. – "Чтобы тебя не опалили лучи солнца" – ответил.
Я разговаривала с сестрой Лео Иреной, выражала сочувствие и просила, если возможно, передать работы брата университету для создания фонда памяти. Ирена пояснила, что ее дети возражают против безвозмездной передачи архива, но, может быть, вопрос все-таки разрешится, по крайней мере в отношении копий. Может быть, родственники Лео вспомнят, насколько бескорыстным он был при жизни?
Людмила Жилвинская, заместитель директора Даугавпилсского музея: «Лео Трукшанс был бессребреником, делился информацией со всеми, кто в этом нуждался. В последние годы его сотрудничество с музеем активизировалось. Если мы не могли найти ответа на какой-то узкий вопрос, обращались к Лео, и чаще всего он помогал. На своих ногах этот человек обошел весь наш край, составил генеалогические древа нескольких дворянских родов. Музей заинтересован в его краеведческих архивах, но пока в этом смысле подвижек нет. Его родственники на случай, если они захотят решить этот вопрос, имеют наши телефоны».
Юрий Чертов: «В последнее время Лео стал сожалеть, что не достиг высот в науке, между тем результаты его краеведческих исследований использовали в курсовых многие студенты. Когда я удивлялся, почему он не издает свои труды, Лео отговаривался тем, что никто в них серьезно не заинтересован. Подход этого человека к делу характеризует хотя бы такой факт: в Биркенели сегодня проживает чуть больше 40 человек, а он написал об этом селе листов 16, уделив внимание даже отдельным деревьям и закрепив написанное стихами Райниса – соединил краеведение с поэзией. Лео владел несколькими языками: латышским, литовским, белорусским, русским, считал, что иначе и быть не должно, ведь он родился на границе трех стран».
Доброе слово о друге Лео мог бы сказать краевед Янис Кивриньш, профессор ДУ Антоний Салитис и мн. др. С большой теплотой отзывался о Лео ныне тоже покойный профессор Б.З. Волкович. Светлая память…