И с художницей невозможно не согласиться, творения народного умельца действительно производят впечатление. Закручиваясь в разнообразные узоры, они не только отзываются в душе теплом, но и заставляют задуматься о потаенных тропинках судьбы человеческой, на этих тропинках попадается и листик, и ягодка, и звездочка – кому как повезет!
Выставка включает 40 резных работ, в числе которых: массивные декоративные блюда, настенные панно, шкатулки, многоярусные вазы для фруктов, чудные рамки для фотографий, подсвечники... Удивляет деревянный абажур – такой подойдет и в качестве торшерного, и как составная деталь потолочного эксклюзивного светильника. Не абажур, а загляденье! Александр Сергеевич труда и времени на такую красоту не жалеет, на одно изделие уходит от двух до трех месяцев. И это, по выражению умельца, «не считая периода замыслов и снов» – идея вполне может посетить во сне.
Валда Межбарде, отдавая должное творчеству А. Ротая, отметила и такой факт: латышские мастера по дереву почти не используют лаков, таким образом, текстура дерева предстает во всей свой красе. На что А. Ротай парировал: «Предстает-то она предстает, да только недолго. Если дерево не покрыть глянцевым или матовым лаком, оно будет впитывать влагу, рассыхаться, и тогда уже красоты никакой, одно расстройство».
А по мне так пусть и с лаком, и без лака – главное, чтобы с душой да умением. Выставка, открывшаяся в музее, – результат многолетних трудов, своеобразный творческий отчет, вынесенный на суд зрителей. У каждой из представленных работ – своя история создания, а зачастую и свое дерево. Липа, сосна, ольха, береза, ясень, красное дерево и уж совсем для нас диковинное – кофейное, к каждому у Александра Сергеевича свой подход. Фрагмент экзотической кофейной древесины достался бонусом после того, как Ротай отреставрировал оклад иконы в одном из рижских храмов. Оставшийся кусочек мастеру было разрешено забрать. И теперь кофейное древо предстало в виде милого подсвечника, такой может художественно разнообразить любой интерьер, в том числе и авторский. Кстати, Александр Сергеевич проживает именно в таком, выполненном собственноручно – от кровати до шкафа.
В жизни умельца был случай, когда он отреставрировал буфет 1614 года «рождения». Хозяин буфета – немец – только руками развел: буфет из яблоневого дерева выглядел как новенький! Александр Сергеевич проявлял свои реставраторские способности и в доме князя Юсупова (Подмосковье), когда в 1970-х был вовлечен в процесс возрождения внутреннего интерьера здания. Реставрировал и поражался тонкостью работы старых мастеров.
Отголоском войны
Дед Александра Ротая Петр Ротай был атаманом кубанской станицы Динской. После революции многие кубанские казаки оказались в эмиграции, эвакуировавшись из Крыма в 1920 году. Спасаясь от большевиков, Петр Ротай направился в Турцию. Дома осталась жена и пятеро детей, которых он никогда больше не увидел. Одним из этих пятерых стал отец Александра Сергей Петрович Ротай. «Я вырос в Майкопе, недалеко от Краснодара. Школа, золотая медаль, Одесское высшее инженерно-морское училище, которое входило в пятерку лучших морских училищ мира. Попасть в него было трудно, поэтому, несмотря на золотую медаль, я был рад, что поступил хотя бы на заочное отделение. Шесть лет учебы – и в руках диплом инженера-судоводителя!
10 лет плавал на танкерах Новороссийского морского пароходства. Совершил две кругосветки. Это было хорошее время. Приучился к порядку, умению жить в коллективе, принимать самостоятельные решения. Танкер брал на борт 60 тыс. тонн нефтепродуктов, в ценовом эквиваленте это 50 млн долларов. Ответственность! Везли прямогонный бензин в Роттердам, где его принимали американцы, чтобы производить напалм для отправки во Вьетнам, где в то время велись военные действия. Вот так – «кому война, а кому мать родна»! Отголоском Второй мировой войны для меня стал случай в Бискайском заливе. После военных событий здесь остались донные мины, трос одной из них проржавел и оборвался, в результате смертоносная мина оказалась по курсу нашего корабля. Мы шли со скоростью 17 узлов (около 32 км/ч) – свернуть быстро невозможно, учитывая внушительные размеры танкера. Мина прошла в метре от борта. У капитана от ужаса волосы на голове поднялись вместе с фуражкой. Человек получил инфаркт. К счастью, на танкере предусматривался врач, все закончилось благополучно. Пока я плавал, случалось всякое, но тоска по морю и сейчас посещает, это была настоящая мужская работа. Службу в Торговом флоте пришлось оставить по состоянию здоровья. На сушу списался в 1977-м. Последующие должности не приносили такого удовлетворения, в них не было никакой романтики», – говорит Александр Сергеевич.
Каждый узор сакрален
До переезда в Даугавпилс (1980), откуда была родом его жена, Ротай в течение трех лет проживал с семьей в г. Клин Московской области, работал инженером-конструктором Клинской лыжной фабрики. Должность требовала постоянного движения, надо было крутиться – налаживать полезные связи, на дворе стояло «дефицитное» время, когда дефицитом являлось все – лак, пластик, краски... Чтобы достать необходимые составляющие для производства, доходил до министра. Приходилось и взятки давать, а кто тогда не давал?! Правда, выглядели они по нынешним временам странно – за березу для лыж презентом могли пойти бельевые прищепки, а кому-то доставлялись искусственные елки, входившие в моду.
В Даугавпилсе А. Ротай работал начальником цеха КБО, позднее зам. начальника ремонтно-строительного цеха завода «Электроинструмент». А потом руки настойчиво попросились к столярному делу. Перешел в столярный цех деревообрабатывающей фирмы. Работа связывалась с натуральным деревом. Вдохнул запах, и сразу вспомнилось детство. «Ведь я еще в школе выпиливал да выжигал. Нашего учителя по труду звали Николай Иванович. На уроки трудовик приносил журналы "Нива" дореволюционного издания, на их последних страницах размещались рисунки для выпиливания. Узоры эти невольно западали в память. С деревом ассоциируется и строительство дома вместе с отцом. Я активно помогал, приобретались навыки. На свете давно нет ни отца, ни мамы. Родной брат живет в Нефтеюганске, в Майкопе никого из родни не осталось, только могилы, – вздыхает Александр Сергеевич.
В 1960-х годах Саша Ротай видел Никиту Хрущева на расстоянии вытянутой руки. Получилось так. Вместе с мамой мальчик поехал на уборку клубники в местный колхоз. И как раз в это время кубанские поля объезжал Первый секретарь ЦК КПСС.
«Мы, как и остальные, стояли и махали ему руками. Сельчане были в новых штанах и рубахах, выданных предварительно под расписку. Перед визитом Хрущева с крыш кубанских хат поснимали камышовый тростник, вместо него оперативно, не закрепляя, положили привезенный шифер. Когда Хрущев проехал, шифер быстренько сняли, штаны тоже пришлось отдать», – вспоминает Ротай время, именуемое хрущевской оттепелью.
После той «исторической» встречи пройдут годы, и однажды Александр Сергеевич повезет на концерт, а также доставит обратно по указанному адресу Владимира Высоцкого! Концерт проходил в актовом зале Московского химико-технологического института, где училась жена Ротая. «На тот момент я плохо представлял, кто такой Высоцкий, – признается Александр Сергеевич. – Ездил за ним на машине в форме морского офицера, я тогда еще плавал. Запомнились коммуникабельность Владимира Семеновича, его живой интерес ко мне, спрашивал, как служится, в каких странах успел побывать? Во время концерта зал взрывался от восторга, а я, стоя за кулисами, удивлялся смелости песен исполнителя».
Прекрасное сочетание
Столярное дело явилось предвестником того, что, выйдя на пенсию, Ротай занялся декоративной резьбой по дереву вплотную. «Первый шаг – смотрю на материал и прикидываю, что из него может получиться. Потом задумываю рисунок. Изделие – это обычно 11 технологических операций: создание рисунка, его перенос на дерево, вырезание, отделка резцами, надфилями, шлифование, сборка… И каждый раз – победа над собой, потому что работа требует самоотдачи. У меня были ученики, но ни одному из них в результате не хватило терпения, поэтому последователей, увы, нет. В Даугавпилсе сейчас 3–4 резчика по дереву, работы которых достойны внимания. На свои я ставлю особый знак. Считаю, что творчество дает огромный стимул к жизни. Конечно, мне, как и всякому творческому человеку, хочется признания – эта уже шестая моя выставка. Но я не стремлюсь делать работы для продажи. Всё оставлю детям. Их у меня двое – сын и дочь, оба живут в Германии. Резьба по дереву – значительная часть моей жизни: заканчиваю одно, а в голове уже роятся новые идеи. Каждый узор сакрален. Но сегодня некому разъяснить тайну этой народной геометрии», – сетует А.С. Ротай. Мнение мастера основывается на том, что это искусство заснуло еще в XVIII веке. И сегодня нам остается только вглядываться в ритмичную беспредметность в надежде, что через загадочность орнаментов и узоров почувствуется пульсация мироздания. Ох уж эта славянская резьба…
В композициях мастера, основанных на математических расчетах, проступает упругость и гибкость линий, заключенная в рельефном орнаменте пластичность. Выразительны натурные мотивы, красота цветка, изгиб стебля или листика. Растительный узор пышен, бежит округлыми завитками, увлекая в свои побеги то цветочный бутон, то какой-то плод… А в основе все та же восходящая к древности домовая резьба, украшавшая некогда не только избы – терема боярские.
Среди людей, оказавших наибольшее влияние, Александр Сергеевич первым назвал своего дядю Василия Георгиевича Кочубея, происходившего из старинного кубанского казачьего рода. Это он научил кубанского паренька скакать на лошади, закалять организм, никогда не унывать и держать данное слово.
Сегодня искусный резчик по дереву говорит так: «Жить надо по совести, любить своих ближних, беречь свою женщину и учить детей уму-разуму». И сколько же житейской мудрости в этих простых словах! В словах – мудрость, в делах – красота. Прекрасное сочетание.