Из культурного наследия прошлого

Из культурного наследия прошлого
В прошлой публикации упоминались так называемые книжники, вышедшие на сцену пробуждающейся латгальской культуры в период запрета печатания латиницей. В их числе Андрив Юрджс и Питрес Миглиникс, о деятельности которых сегодня расскажем более подробно.

Подсчитано: «книжник» Андрив Юрджс (1845–1926) написал около двух томов, каждый из которых по 1000 страниц. Писал печатными буквами! Эти сборники включали как сочинения самого А. Юрджса, так и переписанные им труды, стихотворения П. Миглиника, а также собранный фольклор. Эта большая и трудоемкая работа велась в выпадавшие свободные минуты и часы – в вечернее время при свете лучины. 

 

Петерис Зейле указывает на то, что Андрив Юрджс – уроженец деревни Корклиники Наутренской волости (Резекненский край). В школе Юрджс не учился, он самоучка. Читал газеты, книги. Еще будучи пастухом, записывал свои стихи углем на бересте. Правда ли это?..  Как бы то ни было, но, начав с переписывания книг, их реставрации, Юрджс впоследствии стал неплохим поэтом. Исследователи отмечают, что в стихосложениях А. Юрджса много размышлений о человеческой жизни. Однако тяготы быта, напряжение и без того, по-видимому, слабого зрения обернулись для него слепотой.

 

Большая часть рукописей Юрджса сгорела во время пожара в Резекне (1923). Но некоторые рукописи все же уцелели, их сохранила Государственная библиотека в Риге (Латвийская Национальная библиотека).  

 

Крестьянский защитник

 

Если Андрив Юрджс – это просветитель, выросший из народной среды, то современник и земляк Юрджса Питрес Миглиникс пошел в своей деятельности дальше, в его судьбе ярко проявлялись революционные ноты. 

 

П. Миглиникс родился в деревне Миглиники Наутренской волости в 1850 году. Признаются его организаторские и просветительские заслуги – Миглиникс собирал крестьян в отцовском доме, читал им вслух газеты, разъяснял законы, давал советы. По сути, крестьяне почитали Миглиникса своим адвокатом. И вот характерный пример. Когда возникли разногласия между крестьянами и помещиками по делу сервитутов, Миглиникс встал на сторону крестьян. Законом предусматривалось, что в имениях должны быть выделены участки леса, используемые помещиками вместе с крестьянами. Помещики же, пользуясь отсталостью последних, пытались отобрать эти права. Так, владелец Зельмуйжского имения Паулин Розеншильд дошел до того, что составил фиктивный лист, по которому местные крестьяне будто бы отказываются от своих прав на сервитуты. Миглиникс терпеливо разъяснял неграмотным их права и призывал защищать их. Несколько крестьян тогда были арестованы. Начался бунт. Крестьяне загнали своего помещика в пруд, сожгли некоторые хозпостройки, происходило это, судя по изложению П. Зейле, в Макашанской волости. Видя, какое влияние оказывает на крестьян Миглиникс, помещик уволил его с работы, обвинив в поджоге имения. Миглиникс был арестован тогдашними стражами порядка, его избили и пешком погнали в лудзенскую тюрьму, а это  35 км. В тюрьме Питрес пробыл 11 месяцев, после освобождения продолжил борьбу против Розеншильда, который к тому времени был избран предводителем уездного дворянства. Миглиникс осмелился подать в суд на помещика, на котором выступил как обвинитель.

 

При этом на суде присутствовало много крестьян. Обвиняя помещика в нарушении закона о сервитутах,  Миглиникс попутно указывал на наглое обдирательство крестьян, на запрет печатания книг на латгальском (латгальцы, как народ консервативный, участия в польском восстании 1863 года не принимали, но по иронии судьбы попали под запрет книгопечатания на латинице, как и все католики). В итоге правота обвинителя была доказана, и Паулин, несмотря на свое высокое положение, был признан виновным с отстранением от должности предводителя уездного дворянства, у него также отняли орден и знаки отличия. Крестьяне плакали от радости, это был первый и совершенно невероятный по тем временам случай, когда помещика судили открытым судом. На суде ясно проявилось отношение Миглиникса к дворянству.  Но жизнь защитнику крестьянского сословия оставалось недолго – в 1883 году Питрес Миглиникс умер. В последний путь его провожали те, за чьи права он боролся до конца своих дней, – крестьяне, их были сотни сошедшихся из окрестных деревень. Опечаленные утратой, они молча шли за гробом… 

 

Две обедни за подписку

 

Редактор газеты «Гайсма» Францис Кемп в свое время писал: «Средний диалект (письменный язык) наши латыши (т. е. латгальцы) не понимают, поэтому им нужна газета, какой и является наша «Гайсма»…

 

Всю свою жизнь Ф. Кемп посвятил Латгалии. Он родился в 1876 году в местечке Спружево упомянутой уже Макашанской волости. В 1903 году стал издателем первого (тогда нелегального) латгальского журнала «Звайгзне», в 1905 году – первой латгальской газеты «Гайсма», критиковавшей правительство и церковь. В это время Резекненский декан Францис Трасунс заявлял, что крестьяне Латгалии еще не готовы для чтения политической газеты, поэтому-де ее и издавать незачем. Однако сам Трасунс известен и как издатель газеты «Аусеклис», выходившей на латгальском языке с немалой примесью русских и польских слов. (Ф. Трасунс – выдающийся деятель Латгальского Национального пробуждения, защищавший идею объединения Латгалии с остальными округами Латвии. Трасунс являлся членом I Государственной Думы России (1906), членом Народного собрания, депутатом Собрания Сатверсме (Конституции) и Латвийского Сейма (с 1922 года.) 

 

П. Зейле отмечает: Трасунс в его бытность деканом костела Сердца Иисусова отправил в газету «Гайсма» статью, в которой критиковалась теория социализма, но «Гайсма» печатать ее отказалась. Позднее эта газета критиковала издание Трасунса за то, что оно очень «клонит на сторону помещиков». Когда же Трасунс был выдвинут кандидатом в депутаты в Государственную думу, «Гайсма» принялась критиковать его за отрыв от народа и защиту интересов церкви. В это время почтовых отделений и книжных магазинов в Латгалии было крайне мало, на селе газеты распространялись главным образом у храмов. По замечанию исследователей, священники в своих проповедях могли объявить то или иное издание вредным, запретить его читать и распространять. С усилением политических разногласий между газетой «Гайсма» и газетой «Аусеклис» Трасунс собрал в Резекне духовенство с тем, чтобы бойкотировать неугодное издание. В поисках выхода Кемп приступил к издательству первого латгальского журнала «Аустра», однако и он был запрещен католическим духовенством по причине несоответствия догмам и интересам церкви.  Что касается издания «Аусеклис», то оно хоть и освещало некоторые вопросы светского характера, все же имело немалую клерикальную окраску. В 1907 году из-за отсутствия читателей «Аусеклис» также перестал выходить. В этот раз газете объявили бойкот сами читатели. 

 

В 1908 году священник Н. Ранцанс начал издавать газету Sākla («Семя»), в которой опять-таки в основном помещались статьи духовного содержания. П. Зейле отмечает, что при этом они были «на очень плохом языке, полном варваризмов, провинциализмов, жаргона, нелатгальских слов и форм». В результате и Sākla не получила поддержки народа (вышло всего 10 номеров), хотя «за каждого, кто ее выпишет на год, обещалось отслужить две обедни». 

 

В 1910 году Ф. Кемп написал книгу «Латгальцы». В 1916-м создал Латгальскую демократическую народную партию, в 1920 году был избран первым мэром Резекне и депутатом Учредительного собрания Латвии, в 1922 году – депутатом I Сейма Латвии. Известен он и как автор книги «Судьбы Латгалии». А в итоге – высылка в Томскую область (1949), где Кемп скончался (1952). 

 

«В газетных и журнальных статьях, в речах ораторов, в восторженных отзывах туристов мы то и дело слышим: великолепная Латгалия! Прекрасный озерный край! Наша третья звезда; источник живой силы нашего народа, и т. д. <...> Но почти после каждого комплимента, получаемого Латгалией от своих поклонников, тотчас же слышим и жесткие замечания: да, но в этой прекрасной земле все же мало латышского; ее латыши говорят на таком особенном, изуродованном языке с примесью чужеродных слов…» – писал Ф. Кемп в 1938 году.  И далее: «Латгалец, преимущественно деревенский крестьянин, если при этом он еще и беден, а таких среди латгальских крестьян большинство, действительно, с боязнью и осторожностью использует свой родной язык где-то в учреждении или публичном месте. Из опыта он хорошо знает, что инородец, услышав его "речь", прикинется непонимающим, а свой народный брат "балтиец" чаще всего позволит себе высмеять его "неправильную" речь и употребляемые им русизмы и другие чужеродные слова. По натуре своей мирный и дружелюбный, латгалец всегда старается уберечься от таких неприятностей. <...> Но где латгальцам учиться очищать свой народный язык <...> от всех иностранных слов и неправильных изречений? Латгальский говор почти вытеснен из сельских школ, в учреждениях и публичных распоряжениях от него стараются по возможности отойти все больше и больше. Газетное дело Латгалии из-за недостатка денег ничтожно и по существу непопулярно, поэтому свои газеты народ читает очень мало; художественная литература дошла до умирающего состояния»

 

Не желая выпускать печать из своих рук, латгальское духовенство в 1908 году принялось издавать в Петербурге газету Druva. Учитывая горький опыт своих предшественников, священник и просветитель Казимир Скринда пытался придать ей либеральный характер. К изданию привлекались представители светской интеллигенции, кроме того, издавалось сельскохозяйственное приложение. В этот раз газета задержала внимание читателей на несколько лет. Единовластие духовенства пошатнулось только с выходом газеты Jaunas ziņas («Новые вести») в 1912-м. Правда, ее также пытались бойкотировать, но в этот раз не удалось: выросла интеллигенция, улучшилось распространение издания. Jaunas ziņas продолжала выходить до Первой мировой войны.