Илга Шуплинская, профессор Резекненской технологической академии, заместитель председателя Латгальского культурного общества:
- У нас прошел свой конгресс, спустя 100 лет с того исторического. Мне очень понравилось, что атмосфера на пленарном заседании была похожа на атмосферу времен Народного фронта: свобода мысли и свобода высказываний. И я удивлена, как остальная Латвия не готова принять, можно сказать, элементарные вещи.
Латгале веками была приграничным регионом, сейчас она является восточной границей Европейского Союза. И мы видим непродуманную политику со стороны государства. Даже во времена Улманиса, которые были неблагоприятными для развития латгальского языка, думалось о надежности восточной границы. Поддерживали жителей, которые здесь проживали, укрепляли латышский, где его позиции не были сильны. Пересекая границу, человек в любом случае должен видеть: «Да, эта страна развита, здесь порядок, я хочу, чтобы и моя страна была такой же». В настоящий момент граница Латвии очень неоднородная. Если мы посмотрим на родные места моей мамы, речь идет о Шкяуне, я хорошо знаю, как выглядит белорусское приграничье, как выглядят Пасиене, Зилупе, Индра и Робежниеки, эти места пусты. Там нет людей. Поселок, где мы проживали, в 70-х годах прошлого века насчитывал 60 домов. Сейчас хорошо, если пять. Там просто пустота, нет никого. Сейчас грядет школьная реформа. А что потом? Заросшее поле, где будут обитать кабаны, пересекшие границу? Или иной путь развития? Следует кое о чем задуматься. Как показывает история, пока есть человек, жизнь продолжается.
Согласно статистике, быстрее всего численность жителей сокращается именно в Латгале. На 1 января 2017 года в Латвии проживало 1 950 000 человек. Это на 18,8 тыс. меньше, чем годом ранее. В Латгале количество уехавших или умерших самое большое: более 3 000 человек в год. Стремительно уменьшается население Резекне и Даугавпилса.
Один из упреков, который я услышала, почему в нашей резолюции так мало внимания уделяется вопросам экономики? Почему в резолюции так много говорится о языке? Поразмышляв над всем эти, я и для себя, и для общественности определила: акцент на язык делается потому, что язык является основой идентичности и самосознания. В резолюции прописано требование вернуть латгальский язык в школы. Мы понимаем, что латгальский язык не может быть основным языком обучения и даже отдельным предметом, но вполне может стать частью краеведения. Тогда человек постепенно начнет понимать процессы, которые происходят в подсознании, и возвращаться к своим корням. Если корней нет, мы все космополиты. Если это является целью государства, то … Но если целью государства все же является сохранение «латгальскости», являющейся способом выражения латышской идентичности в Латгале, то о возвращении латгальского языка в школу стоит задуматься.
Мне сложно говорить, какой будет Латгале через сто лет. Это лучше спросить у режиссера Виестурса Кайриша, которому нравится визуализировать идеи. Если мы думаем о будущем, если я думаю о будущем своих детей, то мне очень хочется, чтобы они не потеряли язык, чтобы жили в этой среде, и чтобы эта среда была дружественной человеку.
Петерис Лоцс, основатель музея латгальского писателя и издателя Владислава Лоцса:
- Что мы имеем сегодня, в 2017 году? У нас нет ни одной газеты, которая выходила бы регулярно. Та же ситуация в церкви. Мы ушли от своего родного языка. И теперь сравним с 1917 годом. Посмотрите, сколько изданий, какое разнообразие, пусть разного направления – левые, правые, центристские… Я больше не знаю семьи, в которой отец и мать учили бы детей говорить и писать на родном латгальском языке. Я не знаю таких семей. Наше самосознание все-таки уменьшается.
Арнис Слобожанинс, историк, музыкант, продюсер фильмов о Латгальском конгрессе Gambīt 1917 и Lauleibys:
- Есть часть латгальцев, которая знает очень много о конгрессе. И есть те, кто не знают ничего. И последних большинство. Следует больше рассказывать об этом в школах. Фильмы, которые мы сняли, могут быть хорошим видеоматериалом, показывающим те достаточно далекие события и кипевшие там страсти.
Я педагог и я хочу, чтобы больше внимания уделяли Латгале в исторических исследованиях. Учебные книги часто составлены тенденциозно, всегда показывается отсталость Латгале. История до сих пор пишется в духе времен Улманиса, этакое псевдонародное единство. Какие могут быть у латгальского школьника знания, если я читаю: Латгале – отсталая, латгальцы – самые неактивные крестьяне и т. д. После такого не хочется быть латгальцем. У детей нет супергероя. Каждому народу необходим супергерой. Кемпс и Трасунс могут таковыми быть.
Гунта Нагле, руководитель Latgolys Studentu Centrs:
- Латгальский язык – мой родной язык, читать я училась по церковным книгам у бабушки. Когда я росла, я была из тех детей, которых во время поездки на поезде из Резекне в Ригу после станции «Крустпилс» просили разговаривать на латышском, а не на латгальском. И на обратном пути только после станции «Крустпилс» я могла говорить по-латгальски. Хотя я мало соблюдала эти правила. Я думаю, сейчас ситуация изменилась. Латгальцы и между собой начали больше общаться на латгальском, начали больше акцентировать внимание на своем родном регионе. И речь идет не только о Латгальском студенческом центре, но и о других организациях. Всем известные преподаватели, например, Илга Шуплинская в Риге на мероприятиях выступает на латгальском. Профессор Латвийского университета Лидия Лейкума внесла огромный вклад в популяризацию латгальского языка в столице, организуя экспедиции к латгальцам в Сибирь.
Мне кажется, теперь общество с большим пониманием принимает латгальский язык. Хотя по-прежнему не утихают споры – язык это или диалект. Каждый пытается доказать свою правоту. Но люди продолжают по-латгальски говорить. И пусть количество носителей языка за 12 лет существования нашего центра не увеличилось, люди перестали стесняться. И то, что появились организации, театральные постановки на латгальском языке, издаются книги, создаются музыкальные произведения, показывает: язык живет, и люди принимают его и латгальскую культуру как составляющие культуры Латвии.
 |