«Я отпорол с воротничка значок легионера…»5
Сегодня на полках некоторых магазинов можно найти книгу мемуаров Зиедониса Силиньша «Записки латышского легионера». В центре Даугавпилса она точно недавно продавалась.
Книга только этой осенью была переиздана на латышском языке. Она вышла на русском, в Эстонии. А написана была, конечно, на латышском в 1990-е годы. Автор трудился над мемуарами в Калифорнии, куда перебрался после развала СССР. В Калифорнии жил младший брат Зиедониса – известный театральный режиссер Лаймонис Силиньш, который также призывался в Легион, а в конце войны оказался в Германии, попал в плен к американцам. В США он сделал театральную карьеру.
Книга рассказывает о многом происходившем в Латвии в 1930-1940 гг., а также во время войны в Курземском котле. Читатели узнают о тяжелых лишениях бывших легионеров в советских лагерях, когда казалось, что возврата нет… Но уже в 1946-м легионеры: латыши, эстонцы и литовцы, не замешанные в военных преступлениях, вернулись на родину. Люди ехали поднимать народное хозяйство. Среди них был Зиедонис Силиньш, по мнению которого не все русские советские люди воспринимались врагами. И советскую эпоху автор с удивительной биографией не красит исключительно в черный цвет, находя в ней и светлые акценты.
Вот как в книге «Записки латышского легионера» описывается конец войны:
Рано утром 8 мая мы включили приемник и услышали: «Германия капитулирует без всяких условий. Огонь и военные действия прекратить в 9.00». Было странное чувство – я жив и смогу вновь увидеть маму, бабушку и других родственников. Брат Лаймонис явно тоже живой, в начале апреля я получил от него письмо из Германии, из госпиталя. Он писал, что скоро его оттуда выдворят, что англичане уже совсем близко. Было чувство радости, но и пустоты – зачем все это? Постоянная близость смерти, голод, лежание на снегу, наступления и отступления. Кому все это было нужно? Но первое чувство победило – я ЖИВ!
В этот момент мы находились в тылу. Мы – это 506-я часть 44-го гренадерского полка 19-й Латышской дивизии, где я был Leiter der Marketenderei, т. е. заведовал армейской лавочкой. Со мной были еще унтершарфюрер Ланцманис, шарфюрер Годманис (Годиньш) и еще несколько солдат. Кроме того, к нам примкнул легионер (звание не помню) Аулиньш, который любил рассказывать о своей жене и показывать ее фотографию (загорающей голой на солнце). Аулиньш был единственным, с кем я встретился в Печоре (Республика Коми), и единственным, кто повстречался мне в Риге после лагеря и службы в советской армии. Более того, он был моим первым тренером в теннисном клубе «Даугава».
8 мая была солнечная и теплая погода. Мы вышли во двор, и ребята попросили, чтобы я раздал им армейское добро. Как-то странно было все это отдавать без приказа… Вызвали и хозяина хутора (жаль, что не помню ни его имени, ни названия хутора). Сарай был заполнен алкоголем, сигаретами, презервативами, ножами и другими вещами, которые я каждый месяц получал для легионеров. Там была также теплая одежда, шинели, шубы и многое другое. Я сказал хозяину, пусть берет что хочет и сообщит также соседям.
Наши ребята взяли каждый по ящику коньяка (если не путаю, французский “Мартель”), а также вина. Там же во дворе началось празднование окончания войны. Не знаю почему, но мне не хотелось пить, и я не пил. Через какое-то время мы услышали шум легкого самолета У-2. Он спокойно пролетел довольно низко над нами. Несколько наших ребят и хозяин помахали летчику, ведь война кончилась. Но к нашему удивлению самолет развернулся и начал нас обстреливать. Мы мгновенно прижались к земле, и, слава богу, остались живы. Только подняли головы, как он опять полетел в нашу сторону. Но заработал наш двуствольный противовоздушный пулемет, советский самолет загорелся и упал.
Ко мне подошел наш командир – гауптштурмфюрер Хальштейн и спросил, не хочу ли я вместе с ним попытаться через Лиепаю или Вентспилс попасть в Швецию или Германию. Я ответил, что останусь дома, будь что будет. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я попробовал бежать. Сидя в лагере за полярным кругом, я не раз думал об этом и жалел, что не принял предложение Хальштейна, но сейчас уверен, что поступил правильно.
Ребята довольно крепко выпили. Попытался и я настроиться, но меня алкоголь почему-то не брал. Из дома вышел Карлис (если правильно помню, то Аулиньша звали так), переодетый в гражданскую одежду.
"У меня около озера Усма есть родственники, попытаюсь добраться до них, а дальше посмотрю, что делать", – сказал он, и, взяв несколько бутылок коньяка, отправился в путь. Я вошел в комнату и стал думать, что же делать дальше. Точно знал только одно – сегодня вечером не напьюсь. Посмотрим, что принесет завтрашний день. Я положил перед собой свой бельгийский пистолет, железный крест и значок за ранение (Verwundetenabzeichen in Schwarz). Некоторое время смотрел на эти вещи и думал. Но надо было что-то делать. Я отпорол с воротника значок легионера, снял кольцо с изображением черепа со скрещенными костями, взял полотенце и, завернув в него свои вещички, стал искать, куда бы их спрятать. В углу стояла печь, большая и высокая, почти до самого потолка. Пододвинув стол, я влез на него и засунул свой узелок насколько можно ближе к стене. Слез, посмотрел – незаметно. После этого почувствовал себя немного лучше и вышел, сел на солнышке и стал слушать, как мои товарищи поют старые солдатские песни и делятся воспоминаниями о фронтовой жизни. В этот день больше ничего не произошло. Только соседи по нескольку раз приходили на наш склад, пока потихоньку его не очистили».