В начале 1900-х годов, по воспоминаниям современников, Погулянка делилась на три квартала: дворянский, офицерский и еврейский, также был парк с дачами, театр, карусель… Офицерский квартал располагался влево от дороги, уводившей из Погулянки на артиллерийский полигон.
При Первой Латвийской Республике в здешние места ехали отдохнуть и поправить здоровье, многие местные владельцы недвижимости сдавали внаем комнаты или дачи на лето. О Погулянке 1930-х годов, укладе ее жизни, дачах, лечебницах, пансионатах и прочем сообщал в своих воспоминаниях краевед Гесель Маймин.
Да будет свет!
Зимой Погулянка впадала в спячку точно так же, как нынешняя Юрмала. Хотя с учетом отсутствия электричества погуляночный сон был еще более глубоким – дома освещались керосинками, а автобусы курсировали редко. В это время в Погулянке торговала единственная бакалейная лавка Мукапова да в мастерской по ремонту обуви постукивал своим молоточком некто Курситис. Оживлялась местность весной, когда здешний люд начинал готовиться к приему отдыхающих – ремонтировались помещения, высаживались цветы, убирались улицы, множились продуктовые лавки, а в двери домов стучались улыбчивые молочники.
Возможно, среди читателей «СейЧас» найдутся те, кто помнит, что Погулянка когда-то меняла название на Шалконе. Подтверждение тому – публикации в газете «Наш Даугавпилсский голос» (1936), уведомлявшие, например, что не все из 119 дачевладельцев в Шалконе (Погулянке) изъявили желание провести у себя электричество, а только 70 из них. В связи с тем, что проект проводки электричества в Шалконе, предложенный Даугавпилсской городской управой, оказался неприемлемым, общество дачевладельцев в Шалконе решило изыскать иной выход из создавшегося положения. Почему же проект городской управы не удовлетворил дачевладельцев той поры? Прежде всего потому, что предусматривал только 1,5 км воздушных проводов низкого напряжения от трансформаторной будки, что не охватывало все дачи. Длина же фактически необходимой линии должна была составлять 4,5 км. Стоимость такой не достающей электрической сети выливалась в 10 000 латов, тогда как для доставки электричества всем дачам следовало в общей сложности уплатить 13 500 латов. Правление общества достигло соглашения о проводке электричества с одной местной фирмой, рассрочка платежа составляла три года. До 15 апреля 1936 года этой фирме следовало уплатить 5000 латов, остальную сумму позволялось растянуть на два срока: 1 июня 1937 года заплатить 4250 латов и 1 июня 1938 года столько же. Прежние подсчеты, когда от каждого участника на проводку понадобилось бы только 100 латов, пришлось корректировать. Упомянутая линия могла быть построена только при условии, что каждый уже записавшийся дачевладелец внесет 180 латов. Ах, если бы к проектной смете до 10 апреля подключились другие желающие! Ведь это позволило бы уменьшить взнос. Поэтому правление общества призывало всех дачевладельцев участвовать в проведении начинания в жизнь – участие всех понизит расходы каждого, а вместе с тем, как указывалось, возрастут доходы и ценность имущества. В общем, да будет свет!
Сила «бытовой закваски»
Весной 1936 года «для борьбы с досадной привычкой засорять публичные места бумажками, окурками и прочими отбросами» за скамейкой у автобусной стоянки в Шалконе (Погулянка) и в парке впервые были поставлены «окрашенные в красный цвет и обитые железными обручами мусорные кадушки, кричащие своим огненно-воинственным видом: «Гражданки-граждане, большие и малые! Будьте чистоплотны! Не устраивайте свалочных мест там, где вы должны отдыхать и наслаждаться чистым воздухом и красивым видом!» Приветствуя попытку курортной администрации снабдить Погулянку мусорниками, в даугавпилсской газете выражалось сомнение в том, что красные кадушки достигнут своей цели: «Можно, конечно, очень сомневаться в достижении красными кадушками их цели, так как бытовая закваска в нас слишком сильна, и пока за брошенный окурок, бумажку и прочее нам не грозит административный штраф на месте преступления, всякие требования санитарии и гигиены и разные соображения культуры и эстетики не заставят нас быть людьми порядка и аккуратности».
А далее сообщалась еще одна «сенсационная новость», ожидающая дачников в Шалконе. Связывалась она с тем, что «чрево Шалконе лишилось долголетней пополнительницы мадам Кадышевич: монопольный курортный "васистдас" перешел в этом году (1936) в руки даугавпилсского кооператива "Даугава". Можно, однако, с полной уверенностью сказать, что шалконцы стоически перенесли потерю голосистой владелицы, тем более что новая заведующая магазином m-lle Пуриньш женщина молодая, интеллигентная и приветливая».
Интересно, что историческое название Погулянка в середине 1930-х годов вступало в спор с новым названием поселка Шалконе. «Мы все в своей практике, сообразуясь с местными симпатиями, определенно и бесповоротно отпрянули от Погулянки и именуем курорт его вероятным новым красивым именем Шалконе. Но по букве закона, требующего называть местности их официально неотмененными именами, мы совершаем нечто предосудительное, так как название Погулянка еще не отменено», – писал «Наш Даугавпилсский голос» в мае 1936-го. Опираясь на ту же «букву закона», Шоссейное ведомство распорядилось восстановить «на автобусных плакатах имя Погулянки», работа была возложена «на погулянского автобусного концессионера». Но так как по всеобщему убеждению новое имя курорта должны были вот-вот утвердить, оно красовалось «авансом на указательных автобусных аншлагах».
Что же касается «электроосветительной феерии», то она продолжала восприниматься почти сказочным явлением. «Акционеры умывают руки, считая себя калифами на час, так как они курорт ликвидируют, распродавая его оптом и в розницу; а дачевладельцы говорят, что электрическое освещение – роскошь», что наличности хватает только на предметы первой необходимости. «Единственными бунтарями, требующими революционных приемов присоединения Шалконе к современным способам освещения», были «капризные и раздраженные старики-даченаниматели, и то лишь те из них, кто однажды вкусил сладость стропского комфорта и в этом году не успел захватить в Стропах свободные углы». Эти старики в своих сетованиях на погулянскую отсталость доходили до того, что советовали «погулянцам взять на прокат на 2–3 года почивающего на лаврах стропского благоустройственного диктатора доктора Н. Хачианца», чтобы тот своей «неукротимой муссолининской энергией» нашел дорогу и к сердцам, и к кошелькам дачевладельцев, «и по щучьему велению в Шалконе керосиновые коптилки будут заменены электрическими прожекторами. Как в Стропах!»
В то же время представители «дачного молодняка обоего пола» придерживались мнения, что электрическое освещение превратит дачу в город, отнимет главные поэтические ценности – «густые лесные сумерки, непроницаемые для родительского контроля и любопытства сторонних сплетников, врагов традицией узаконенных дачных вольностей молодежи». Как бы то ни было, весной 1936 года Погулянка-Шалконе в очередной раз встречала дачников и курортников. Над шалковской ярмаркой под звуки духового оркестра гордо взвился курортный флаг. 30 мая Общество местных дачевладельцев открыло буфет с крепкими напитками, при котором имелся кегельбан, бильярд, шахматы и прочие развлекательные игры. Ежедневно во время обеда и по вечерам преду-сматривалась живая музыка.
Совсем скоро Латвийское правительство, наконец, заметит отсталость Латгалии на фоне других регионов страны. Примут закон, касающийся развития Латгалии и повышения уровня благосостояния ее жителей. Так, уже в 1937 году благодаря действию государственной программы в санаторную лечебницу «Погулянка» было проведено электричество, а в 1938-м этот санаторий был выкуплен у частных лиц Латвийским кредитным банком за 250 тыс. латов. Начиналось возрождение утраченного величия местности как курортной зоны. Присоединялась купленная земля, внедрялось лучшее европейское оборудование, в номера гостиницы проводилась горячая и холодная вода. Все здания, построенные по проектам В. Неймана, были отремонтированы. Для удобства приезжих от железнодорожной станции до курорта проложили шоссе. По выходным в здешний санаторий наезжали артисты, звучала симфоническая музыка. Лечебница «Погулянка» переименовывается в санаторий «Межциемс», такое же название получил сам поселок.
Но тут началась Вторая мировая война, явно не способствовавшая развитию курортного дела. Позитив вернулся только в 1947-м, когда благодаря стараниям председателя Даугавпилсского исполкома А. Синченко санаторий «Межциемс» в обновленном и расширенном виде был возвращен к жизни. В этой здравнице лечились больные туберкулезом, с сердечно-сосудистыми и неврологическими заболеваниями. Появились углекислые и хвойные ванны, заработала водолечебная кафедра, аэросолярий, клинико-диагностическая и биохимическая лаборатории и др. Увы, и этот позитивный этап оказался не вечен, в 1990 году «Межциемс» принимал своих последних пациентов.