Эх, батяня комбат...32

Эх, батяня комбат...
У нашего комбата было два роковых качества – алкоголизм и звериная жестокость. Не знаю, которое из них подвело его на прежней службе – из танкистов подполковника сослали в наш строительный батальон.  

 

Подобный перевод по армейским понятиям равносилен позорному камерному опущению,  но опущенный оказался на своем месте:  ему единственному из предшественников удалось навести жесткий порядок в шести полубандитских ротах нашего отдельного военно-строительного отряда.

 

Судьба благоволила нашему «папе»:  местное командование нами гнушалось, ближайшее прямое начальство находилось далеко - в штабе округа, и потому в своей вотчине он мог чувствовать себя главнокомандующим. Подобные парадоксы армейской иерархии хорошо понимали два писателя: Лев Толстой и Борис Васильев:  «среди старшин старшина Васков числил себя майором».

 

При желании, наш подполковник умел пить не пьянея, но делать это предпочитал в одиночку;  национально неполноценные подчиненные – замполит части, начштаба и зам по тылу – вызывали в нем чувство брезгливости. Единственным признаком выпитого были исходящие от нашего командира волны угрозы; непреодолимое желание насилия распирало его энергией сжатой пружины;  он выходил на охоту по ротным казармам – всё впереди него разбегалось и пряталось, а всё, что не успело спрятаться, цепенело под его свинцовым взглядом и  безропотно ожидало приговора.

 

В периоды тяжелого запоя он любил вызывать шофера;  машина медленно ехала по городу вдоль тротуара - комбат присматривался к прохожим;  временами его лицо озарялось  азартом и он хватался за руль:  «Дави жжжжыда! Во какой жжжжыдяра!»


Земляк-шофер жаловался шепотом;  подобные горячечные поездки изводили его, но они доставляли виртуальное удовлетворение командиру;  «задавив» очередного «жжжыда», тот хватал тряпку и размазывал по стеклу кишки воображаемой жертвы.

 

У тихой и интеллигентной жены нашего «папы» было ангельское терпение, но однажды оно закончилось;  собственные взрослые дети его ненавидели;  он пил по ночам в пустой квартире, иногда ему нужна была женщина - он вызывал шофера и гнал его к вокзальному ресторану – единственной точке провинциальной ночной жизни. Поравнявшись с подходящим объектом, он приказывал затормозить, раскрывал дверцу «газика» и, не снисходя до слов, мрачно смотрел перед собой.  Если дама не принимала приглашения или не понимала, чего от нее хотят, он никогда не делал второй попытки – резко захлопывал дверцу, приказывал гнать в казарму и устраивал нам общий подъем с построением.

 

О том, что наш  «папа» давно съехал с катушек, знали все, кроме его начальства. Хотя, возможно и начальство все понимало, да только кто же еще мог справиться с полуазиатской-полууголовной ордой, перед которой трепетали не только окрестные жители, но и весь гарнизон.  Когда в части происходило ЧП, это была его счастливая минута:  он врывался в казарму с плотоядным предвкушением личной расправы.  

 

При всем этом у него было свое понятие об офицерской чести:  в ситуации сильнейшего эмоционального взрыва он не позволял себе ни единого матерного слова, и даже к жертве собственного рукоприкладства обращался исключительно на «вы» - это было страшно.

 

Внешним обликом суровый «папа» напоминал маршала Жукова в исполнении Михаила Ульянова;  он никогда не терял выправки, военная форма сидела на нем безупречно, а гражданской одежды, по собственному его признанию, даже в «шифонере» не водилось. За пределами армии никакой жизни и никакого смысла не было;  людей в гражданской одежде он за людей не считал.

 

В общем, наш комбат принадлежал к особому биологическому виду - это был прирожденный человек войны, которому просто не повезло с эпохой – на дворе стоял «никакой» 1974 год. Будучи офицером-выпускником 1944 года, он относился к тому «жуковскому» поколению молодых лейтенантов, которое уберегли от фронта ради предстоящей веселой и быстрой войны.  Война эта должна была начаться после главной Победы, но она так и не состоялась – американцы вовремя продемонстрировали свою бомбу. А давняя курсантская мечта осталась на всю дальнейшую армейскую жизнь.

 

В редкие минуты хорошего настроения «папа» ходил перед шеренгой одной из наших рот и делился сокровенным:  

 

- Форсировать Ламанш - перебросить танки в Британию.  Оттуда – морской десант на Америку...

 

Не знаю, какие апокалиптические картины открывались его внутреннему зрению, но  в моменты этой высшей точки собственного безумия напряжение сжатой пружины отпускало его, а интонация окрашивалась необычной для этого человека мечтательной теплотой и сентиментальной грустью...

 

***

 

- Скажи, а как ты сам представляешь:  кто сегодня решает вопросы войны и мира, кто определяет нашу с тобой судьбу?

 

Вот так резко переносимся из  моего 1974 года - в самый живой вопрос дня сегодняшнего;  на дворе весна 2015 - чего нам ждать дальше?  Увидит мир весну 2016 или – нет? Моему собеседнику не нужен ответ – он сам его знает:

 

- «Михалыч» наш ничего не решает, он давно живет в своем мире.  Теперь смотри дальше: с двух сторон от престола стоят две группы – назовем их партиями отмороженных силовиков – это и есть сегодня реальная государственная власть.  Между двумя группами много общего:  и там и там – большие погоны;  и там и там – планы большой крови;  и там и там давно пропита печень, а вопросы войны и мира решаются в финской бане после третьего стакана водки.  Повторяю, обе группы очень похожи, но есть и различие. У одной «партии большой крови» остаются хоть какие-то границы сдерживания:  этим людям есть что терять - хотя бы то же бабло; а вот у другой отмороженной партии вообще никаких тормозов не имеется:  у них никогда не было денег, их ненавидят собственные жены и дети;  им в этой жизни ничего не жалко;  главное - раз***бать Америку нах***р или погибнуть вместе со всеми.

 

Вы уже догадались, что мой визави – фигура воображаемая, а его аргументы – это производная из тех знаний, разговоров и предположений, которыми пропитана сегодняшняя общественная атмосфера.  Разумеется, есть и другие виртуальные модели, но собственный опыт и внимание к мелким деталям подсказывает, что эта картина  – самая близкая к реальности.

 

- ...И все, что нам остается, - подводит итог воображаемый собеседник, - это ждать и надеяться, что победит партия силовиков-отморозков,  которым есть что терять. То есть:  большую кровь они все равно пустят, но хоть какие-то шансы уцелеть у мира имеются.

 

Я вспоминаю нашего подполковника П., которому так не повезло с эпохой,  и весь заложенный в него потенциал священной и бескорыстной ненависти к врагу достался его семье, его подчиненным и его печени.  А ведь как бы пригодилось нынешней партии номер два его умение брать на грудь полтора литра, его хронический срыв с катушек, его презрение к «домашним» ценностям гражданского мира,  его яростный шовинизм, его напор неконтролируемой жестокости, а самое главное – неутоленная звериная жажда реальной, а не воображаемой  крови.

 

И, наконец,  самое главное: я хорошо представляю восторг нашего комбата перед сегодняшними глобальными надеждами Русского Мира и даже перед восхитительной возможностью КРАСИВОГО атомного самоубийства - это вам не брежневская трусливая затхлость.  

 

...Эххх, не повезло человеку!