Класс коррекции11
«Класс коррекции» - это Гай Германика-light; кино построено на традиционном драматургическом фундаменте и даже экранная картинка уже не раздражает глаз. Хотя до нашего с вами понимания «снимать красиво» Германике еще расти и расти.
Более того! Несмотря на то, что герои фильма трудные подростки, Германике удалось избежать привычного мата. Самое грубое слово «гондон» используется всего лишь дважды, и оба раза по прямому смыслу – «контрацептив» и «нехороший человек».
Не слишком ли много компромиссов? И вот и последний: во время просмотра фильма возникло смутное и не очень приятное ощущение заказа – слишком уж четко обозначена социальная проблема. Подобная резкость фокуса считается дурным тоном, и другому бы не простилась, но ...таланту позволено все – даже «общественная значимость».
***
Фильм начинается тревожной сценой: мама толкает коляску с девочкой-инвалидом через железнодорожный переезд, а там что-то случилось - милиция, скорая, люди...Из долетающих голосов понятно: подросток под поезд попал. И, проезжая мимо страшного чего-то, женщина закрывает глаза непослушной дочери: «Не смотри! Я кому сказала не смотри!!!»
Словно цитата из «Анны Карениной» - та самая сцена, где рабочего задавило поездом. Или – ружье на стене. Подобные сигналы настраивают зрителя на ожидание конкретной развязки.
***
У Лены Чеховой миопатия мышц и девочка передвигается в коляске. Лестничные пролеты хрущевской пятиэтажки не приспособлены для инвалидов, и Лена прошла школьный курс на домашнем обучении. Но для получения аттестата и «хорошей» справки девочка сама попросилась в школу. Ее определили в специальную группу для проблемных учеников. Класс этот оказался расположен в отдельном крыле здания и отсечен от других помещений надежной «декоративной» решеткой. Даже туалет – свой, отдельный.
***
Подростки встретили новенькую приветливо – особенно мужская половина: Лена оказалась милой и компанейской девчонкой. У каждого из учеников было какое-то отклонение: у Миши – последствия менингита, у Антона – эпилепсия и т.д. Были в компании и две девчонки – озорная инвалид-коротышка и перезрелая девушка-подросток с плутоватыми и блудливыми глазами. В общем: дети как дети.
В этой компании была своя тайна, о которой при новенькой говорили шепотом – «пойти на железку». Но однажды ребята взяли ее с собой, и Лена с ужасом увидела, как Антон ложится между рельсами и пропускает над собой грохочущий поезд. Это было так страшно, что девочка закричала от ужаса, но одноклассник успокоил: если все сделать правильно – никакой опасности, зато восторг – как будто мечты исполнились.
Лена изъявила неуверенное желание попробовать. Ее робкая инициатива была встречена с восторгом: девочку решительно выдернули из инвалидной коляски и, не обращая внимания на возражения и крики ужаса, потащили на шпалы. А потом, как только стих шум поезда, перед изумленными одноклассниками открылась картина: девочка-инвалид поднялась на ноги и с оцепеневшим лицом сделала несколько неуверенных шагов.
***
Между Антоном и Леной возникла симпатия: каждое утро мальчик помогал спустить коляску по лестнице и вез одноклассницу в школу. Эти отношения вызывали ревность и раздражение других ребят. Из своего «колясочного» ракурса Лена видела над собой нежное лицо влюбленного Антона и в ней начала просыпаться женщина. Однажды вечером она побрила себе ноги и извлекла из девичьего тайника белые «развратные» чулки.
А на большой перемене, когда в коридоре никого не было, она захотела, чтобы Антон помог ей заехать в туалет. И, когда они оказались там одни, запинаясь от волнения попросила помассировать ей ноги. Поднимаясь по ногам девочки, руки Антона приближались к трусикам...
...И тут в помещение туалета ворвалась школьная уборщица. Произошел скандал на всю школу – «они не просто трахаются, они в извращенной форме трахаются!» Родители детей встретились в кабинете директора, и мать Антона вцепилась в лицо матери Лены: «шлюху воспитала!»
***
Тем временем приближался срок школьной комиссии. Перед каждым из проблемных подростков стоял вопрос: получит ли он «хорошую» справку или будет до конца жизни «коробки клеить». Одновременно в группе друзей нарастала ненависть к однокласснице. «Они трахаются!» - злобствовали уязвленные парни, и тогда толстая блудливая девочка подкинула им идею мести: вы получите свою долю удовольствия, а заодно мы все оторвемся на хорошей шутке.
***
...Ночью менингитчик Миша украл из подъезда инвалидную коляску, стащил ее в подвал и там он ее бросал о пол, потом сам бросался на нее с припадочной нежностью, кружился вместе с коляской в танце, а затем резко отталкивал от себя и начинал добивать ногами.
Этот ночной «танец с коляской» можно зачислить в состав так называемых «фестивальных кадров» - тех самых, которые составляют портфолио любого режиссера; и кто знает - возможно эта сцена останется в золотом фонде лучших кадров мирового кино.
***
Итак, одноклассники что-то задумали; дальнейшее предсказать было несложно: втайне от Антона Лену доставили к «железке», швырнули на землю и изнасиловали. Одноклассницы смеялись и щелкали камерами смартфонов. А потом девочку так и оставили - в грязи, с окровавленным лицом, с растерзанной одеждой и без сознания.
На следующий день мама сама привезла Лену в школу. В классе коррекции работала комиссия, детей вызывали по одному – остальные ожидали в коридоре. Из дверей выскочил счастливый Антон – победа: он получил «хорошую» справку. Лена жалобно позвала его по имени, но тот даже не оглянулся. Равнодушно-презрительно проскочив мимо униженной девочки, он весело убежал по коридору.
...Комиссия Лену добила – в справке ей отказали, и вся эта мучительная картина расправы - лучший, на мой взгляд, эпизод фильма. Тот случай, когда все кино можно больше не пересматривать подобно тому, как можно не перечитывать целиком любимую книгу - просто снять с полки и «пролистать» до конкретного абзаца.
Заседание комиссии – это такая концентрированная «гайгерманика» - все, что художник думает и понимает об этой жизни. Что каким бы жестоким не был мир детства, взрослые еще хуже: они лживы, лицемерны и безнадежно тупы. Это понятно и по предыдущим фильмам Германики: взрослому верить нельзя; - всякий взрослый, будь то родитель или учитель, это естественный - «природный» - враг подростка.
...В общем: привет вам от Холдена Колфилда.
***
И вот - последняя сцена фильма: ползая на коленях, униженная и морально убитая мать Лены замывает тряпкой собственные следы в школьном коридоре. Мимо нее на слабых больных ногах проходит ее дочь, камера долго сопровождает эти тонкие больные ноги и каждый новый шаг девочки обретает все большую уверенность и жесткую силу.
***
Тут уже понятно: предупреждение о драматургической традиционности и даже намеки на социальную ангажированность не стоило принимать всерьез - умная Германика снова над нами посмеялась. И даже «каренинская» метка не выстрелила. Должна была выстрелить, а – не выстрелила; чеховское ружье отвисело напрасно.
...Кстати, фамилию героини помним – Лена Чехова!
Итак, по конкретному драматургическому закону девочка просто обязана была в финале под поезд броситься, да только хрен вам, а не Анна Каренина – не дождетесь! У Гай Германики оказались свои – чисто «германиковские» виды на дальнейшую судьбу Лены: подняться из грязи, утереть сопли, сцепить зубы и – вперед. Переступив через собственное увечье, душевную боль и даже - через голову сломленной матери.
***
P.S. Личная зрительская оценка: пять из пяти.