Хроника своевременной смерти или Гипотеза не хуже других35

Хроника своевременной смерти или Гипотеза не хуже других
Всякий сочинитель бесконечных телевизионных сериалов знает: если какой-то из персонажей исчерпал свою сюжетную полезность, то нужно его... «умереть». Причем сделать это необходимо вОвремя и с максимальным эффектом для зрительского интереса.

 

И вот на тему своевременной смерти – очень давнее и очень личное впечатление.

 

***

 

Когда состоялся полет Юрия Гагарина, я был первоклассником. Хорошо помню, как отец возбужденно вбежал в комнату: включите радио - ЧЕЛОВЕК В КОСМОСЕ!!!

 

Общее состояние описать невозможно. Это как во время победного салюта 1945 года -ничего подобного по силе массового единения эмоциями с тех пор в советской истории не было.

 

Весь наш класс, понятное дело, был влюблен в Юрия Гагарина. А кто его не любил! Даже враги наши любили его знаменитую улыбку. Юрий Гагарин был самым главным героем на нашей планете – это не обсуждалось.  

 

...Но вот однажды пришла в гости семья отцовского друга - капитана-ракетчика. К концу застолья мужчины были немного подшофе, они  сдвинули стулья и тихо между собой беседовали. В единственной комнате коммунальной квартиры не сильно уединишься, и до моих детских ушей начали долетать обрывки разговора. Лицо у подвыпившего капитана было злое:

 

-...Ну дай ты ему «героя», дай квартиру, купи телевизор, купи машину!  Но – звезды за что?! Звание заслужить надо - за что ему - щенку?!

 

А еще через минуту я услышал О КОМ говорит капитан и меня пронзило холодом. Я не верил ушам – это было слишком невероятно.

 

 - Он рисковал жизнью, - заступился мой отец за Гагарина.

 

Я видел, что отцу обидно за космонавта, что ему неприятен этот разговор, но собеседник не унимался:

 

- Рисковал?!  А на фронте – не рисковали?! И – что они получили от «лысого»?!

 

...В этот день я сделал страшное открытие:  оказывается были люди, которые не разделяли всеобщего восхищения Первым Космонавтом. Продолжения того разговора я не помню, но главный его смысл дошел до меня только годы спустя.

 

Армейские тихо ненавидели Хрущева. Ему не могли простить двух вещей:  отставки кумира Жукова и массового увольнения офицеров-фронтовиков. Юрий Гагарин считался хрущевским проектом, и он подтверждал это каждым официальным выступлением.  На жадный вопрос журналистов, что испытал человек, впервые оказавшийся в космическом пространстве (ну интересно же!),  Гагарин простодушно отвечал, что он испытал чувство гордости за то огромное доверие, которое оказала ему коммунистическая партия Советского Союза и ее Генеральный секретарь Никита Сергеевич Хрущев лично.

 

Ненависть армейских к «лысому кукурузнику» легко перекидывалась на хрущевского любимчика.  Для многих офицеров Первый Космонавт оставался всего лишь «капитаном Гагариным», на погоны которого слетели незаслуженные большие звезды.

 

Не знаю, понимал ли сам Гагарин, что стал заложником внутренних государственных разборок - не знаю. Да и не об этом речь.

 

А потом Хрущева скинули и началась брежневская эпоха с ее постепенным сворачиванием оттепели, таким же постепенным изменением общественного климата, и нежной зачисткой прежних фаворитов.

 

При всех внешних эволюциях государства, всенародная репутация Юрия Гагарина оставалась неизменной: человек-памятник, герой номер один. Его открытая и невероятно обаятельная улыбка была обращена в мир от имени всей нашей страны. Хотя...

 

... Хотя...какие-то почти невидимые трещинки начали появляться в бронзовом монументе главного национального героя, какие-то неприметные таракашки там забегали.

 

А потом поползли слухи.

 

«Беспризорных» слухов у нас не было. Слухами занимался специальный отдел при Пятом Управлении КГБ. Он так и назывался: отдел слухов и дезинформации.  К примеру сплетни  о диссидентах и многие известные антисемитские «документы» вышли из недр Пятого управления.

 

...Знакомые ушки знакомых «специалистов» и сегодня торчат из «народных» комментариев по украинским событиям. Однако, вернусь к основной теме.

 

Итак, постепенно-постепенно, поползли по кухням и магазинным очередям слухи о Гагарине. С лицемерным сочувствием заговорили, что не выдержал человек славы. Что запил человек, что жену бьет, что буянит по московским ресторанам.  Среди публики попроще красочно описывали, как пьяный космонавт избил какого-то угнетенного капиталистами негра.  Среди публики поинтеллигентней в роли избитого негра выступал поэт Евтушенко.

 

Я даже не догадываюсь кому и зачем понадобилось запускать в народ эти разговоры;  возможно и была какая-то доля правды, но вероятней всего главный живой символ советского государства снова стал разменной пешкой в какой-то подковерной аппаратной интриге. Ответа на этот вопрос мы уже не узнаем.

 

И, как это иногда случается, запущенный кем-то механизм дискредитации человека, потерял управление, антигагаринское вранье обрело собственную жизнь, и обрастая новыми подробностями,  покатилось с горы снежным комом. Никакая официальная пропаганда уже не могла перекрыть этот напор;  Гагарина перестали показывать по телевизору - его фигура вызывала в народе двусмысленную реакцию;  замаячила даже угроза для святая святых – государственного престижа; от  главного живого памятника страны отваливались бронзовые куски.

 

... И когда процесс разрушения Героя достиг высшей точки... По телевизору объявили: в тренировочном полете погиб Первый космонавт Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин. Незначительной подробностью прошла фамилия летчика из спарки -  Серегина.

 

И – произошло чудо: все пакостные слухи сразу прекратились. Мертвый Гагарин снова превратился в любимого народного героя, в прекрасную легенду о прекрасной эпохе. Его смерть оказалась очень своевременной:  о бронзовых монументах не сплетничают, мертвый герой уже никогда не сопьется и не набьет негру морду.

 

 А еще его смерть оказалась очень драматургически «правильной»: он не отравился грибами, не попал под машину, не умер от язвы желудка;  он погиб именно так, как положено было погибнуть, чтобы навсегда остаться героем  - за штурвалом истребителя...

 

...Взлет Юрия Гагарина застал меня первоклассником, а его падение – учеником девятого класса. Меня поразила реакция отца на сообщение о гибели космонавта: он опечалился, но не удивился. Как будто ожидал подобной развязки. И только не удержался: 

 

- Ну вот...А Серегина зачем убивать было - для убедительности?