Ностальгия?! Часть 112

Ностальгия?! Часть 1
Читал чью-то книгу воспоминаний. Во время войны автор-подросток оказался на оккупированной территории, и его вместе с прочей советской молодежью вывезли на работы в Германию. Какое-то время ему пришлось разбирать завалы, потом он работал на военном заводе, а потом оказался на большой крестьянской ферме.

Там они вместе с напарником вкалывали на сельхозработах. 

 

И на протяжении всей этой трудовой биографии паренек постоянно терзался страшной для всякого советского человека мыслью: «я помогаю врагу».  Даже выдергивая из земли сахарную свеклу, он невольно казнил себя: «Люди на фронте гибнут, а я кормлю фашистов!»

 

На саботаж смелости не хватило – умирать-то не хочется;  вот и приходилось жить на разрыве подростковой души. А его напарник – простой крестьянский парень из Украины – рефлексами не страдал, работал с огоньком, и даже напевал от удовольствия.  Состояние свое объяснял просто:  а шо такого - мне нравится! 

 

...Нравится в том смысле, что кормят здесь лучше, чем у них в колхозе,  работы он не боится, а то, что немцы порядок любят – так и он тоже не против. На этом разговоры закончились – тупая жизнерадостность напарника терзала душу героя. А потом пришла советская армия, они сухо попрощались друг с другом и разошлись по разным колоннам.  И этот момент неприязненного расставания автор передает примерно такими словами:  у нас была общая жизнь, но мы готовили себя к разным воспоминаниям.

 

***

 

Я знал старую женщину, которая выбегала на кухню всякий раз, когда внуки смотрели по ящику кино про войну. Годы фашистской оккупации она пережила на Украине и даже фонетика вражьей речи пробуждала забытую боль.  А еще я знал человека, который таким же образом реагировал на фильм  «ТАСС  уполномочен заявить».  Если кто помнит – андроповская апология служебных людей «с холодным сердцем и чистыми руками». 

 

Кто-то выбегал на кухню, а кто-то смотрел с удовольствием: «а шо такого – мне нравится».

 

***

 

В самом конце восьмидесятых годов я спросил своего питерского приятеля:  а что бы ты делал, если бы однажды проснулся утром, а на дворе – 1980 год?  «Я бы повесился», - полусерьезно ответил умный, сильный и состоявшийся по жизни человек.  Эпоха развитого брежневизма еще не успела окраситься розовым цветом ностальгии;  наше поколение выжило в атмосфере нарастающей безысходности по закону лягушки в медленно нагреваемой воде;  нас успели вовремя выдернуть, но... Вернуться резко обратно означало гибель.

 

Я до сих пор не могу видеть по ящику документальные кадры той эпохи:  комсомольские ВИА, бамовские штормовки, молодого Кобзона... Но, как это бывает, главный рвотный потенциал сосредоточился в одной точке – в эпохальной песне  «За того парня».

 

...И однажды я с ужасом и отвращением услышал эту песню со своей френдленты: местная чиновница посылала ностальгический привет приятелям общей комсорговской юности.

 

Эстетические (по Синявскому) «разногласия с советской властью» продолжают и сегодня разделять современников - российская гражданская война не прекращалась ни на минуту.


***

 

В конце шестидесятых годов наша школьная пожилая училка неожиданно расчувствовалась и рассказала, как они раньше в коммуналках «дружно жили», а сегодня люди «разобщены» в своих одинаковых квартирах. ...Блиииин!  Наша семья только-только успела переехать в стандартную хрущобу, и мы еще не успели привыкнуть к трехкомнатному счастью на пятерых и к тому, что не нужно делить единственный унитаз с шестью другими семьями.

 

В последующие годы мне пришлось много скитаться по страшным питерским коммуналкам, их липкий воздух был пропитан взаимной ненавистью нескольких поколений. Многолетнее издевательство над человеческой природой приводило к страшным деформациям психики обитателей,  а  если и встречался в такой коммуналке счастливый человек, то к этому счастью прилагалась соответствующая справка из дурки.

 

И, тем не менее,  даже сегодня попадается очередная блаженная тетка с розовыми воспоминаниями  -  как «дружно жили».

 

***

 

Для кого-то прозвучит дико, но ностальгия по Советскому Союзу началась не после развала – она была всегда. И для той пожилой училки настоящий Советский Союз закончился вместе с ее сталинско-коммунальной юностью. Новая страна, в которой подрастали ее ученики, была для нее чужой и неприятной. На исходе хрущевской оттепели многие люди тосковали по какому-то другому Советскому Союзу.

 

Мифическое коммунальное «дружно жили» было таким же предметом  ностальгии, как уличная бочка с квасом для сегодняшнего апологета совка.


***

 

А в семидесятые годы подросло новое поколение ностальгирующих.  Эти уже не могли помнить сталинские времена, но они хорошо знали, что при Сталине было лучше, чем сейчас;  белый список отражает пороки новой эпохи: при Сталине «жили дружно» (разумеется!),  при Сталине не было блата,  а взяточника и антисоветчика ставили к стенке. И, наконец, самое главное:  при Сталине в магазинах «всё было».

 

В общем, кончилась советская власть! – говорили дети державников.

 

Еще одна разновидность ностальгирующих – это дети шестидесятников. Сталин для них был видовым врагом,  а хрущевское детство и юность – временем собственной душевной чистоты и наивных надежд.  Тех самых надежд,  которые были грубо растоптаны потребительским цинизмом брежневской эпохи.

 

Ненавидя друг друга, сталинисты-семидесятники и дети хрущевской оттепели сходились в общем неприятии позднебрежневской империи.  Сегодня многие отказываются это признавать, но к самому концу семидесятых все социальные группы советского общества были охвачены общим РАЗОЧАРОВАНИЕМ.  Даже комсорги.


***

 

Два ностальгических фильма появились почти одновременно:  «Москва слезам не верит» и «Пять вечеров».  Плотину народной тоски прорвало  и забеги в собственное детство пошли косяком. Ничего национально-уникального в этом не было:  пронзительно монохромный «Последний киносеанс» американца Питера Богдановича успел опередить Михалкова чуть не на десять лет. Оказывается сытые и благополучные американцы тоже тосковали по другой Америке – «там, где мама молодая и отец живой». В этой Америке было сразу видно, кто хороший человек, а кто – плохой.  Отношения между хорошими людьми были искренними и бескорыстными;  эти отношения значили в жизни гораздо больше, чем сегодняшние материальные и карьерные ценности. В общем – «дружно жили».

 

А в первой половине девяностых годов я впервые посетил Израиль, и мне попалась в руки газета с рецензиями театральных пьес.  И оказалось, что в работах израильских драматургов  доминировала ностальгическая боль и разочарование.  Там была тоска по другому Израилю – по стране своих родителей, по чистым и искренним людям первых лет строительства государства. Тоска по ушедшим в прошлое временам, где «жили дружно»,  где людей не разделяла ни карьера, ни материальный достаток,  где в человеческих отношениях не было места лицемерию и корысти.  

Не то что сейчас.

 

***

 

Таки у всякого поколения имеется свой град горний и свой град дольний.

 

(Продолжение следует).