Здоровое любопытство к истории своих предков воодушевило однажды и жителя Даугавпилса Юрия Александровича Чертова – ныне пенсионера и краеведа, а во времена трудовых книжек – начальника Управления предприятия Промтехмонтаж. С его подачи в газете «СейЧас» появилась уже не одна статья на темы, так или иначе связанные с прошлым нашего города, с жившими в нем людьми.
Итак, несколько лет тому назад, штудируя первую Российскую перепись населения (1897) в поисках уточняющей информации, Юрий Александрович решил заодно поискать и сведения о своих родных, что дополнило бы уже имеющийся семейный архив. Поиски, как говорят в таких случаях, увенчались успехом – были найдены сведения о дедушке, бабушке, прабабушке, двух тетушках – старших сестер матери и даже о ставших впоследствии знаменитыми соседях. Складывалась документальная картина, штрихи из которой сегодня перед вами.
Староверская крепость
Дед Ю.А. Чертова Кирилл Егорович Фролов родился в 1870 году в деревне Новые Токари Малиновской волости. А его бабушка Анна Ивановна Фролова (Мартынова), происходившая из зажиточной крестьянской семьи, появилась на свет на три года позже (1873) в поселке Малиновка. Родители бабушки Марфа Спиридоновна и Иван Иванович, кроме обширного крестьянского хозяйства в сельской местности, владели в Двинске несколькими жилыми домами. «Анна Ивановна и Кирилл Егорович поженились рано, когда невесте было 16, а жениху – 19 лет. Где они получили образование, сказать не могу, но оба были грамотными, – рассказывает Юрий Чертов. – В приданое Анне Ивановне достались три деревянных дома на улице Шоссейной под одним и тем же литером – 121. В одном из этих домов поселились молодые, а два других стали сдавать в пользование.
Супруги были глубоко верующими людьми – староверами федосеевского толка. (Первыми латвийскими староверами были федосеевцы, последователи дьякона Феодосия, в основном беженцы из Новгородской и Псковской областей. Однако большинство латвийских староверов причисляют себя к направлению поморов. В довоенной Латвии действовало 87 староверских приходов, к староверам относили себя свыше 100 000 жителей – прим. авт.). Кирилл Егорович работал подрядчиком, – продолжает Юрий. – Брал подряды на разного рода строительство. Строил дома, дороги, храмы. Бывало, что в связи с отдаленностью объекта ему приходилось надолго покидать семью. Мой дед преуспевал в делах, поэтому хозяйство приумножалось добром, семья пребывала в полном достатке – бабушка не знала счета платьям и украшениям. У деда было также значительное собрание староверческих икон и богослужебных книг. При этом уклад в доме скромный, как и подобает староверам. В 1902 году по адресу ул. Шоссейная, 167, была построена моленная второй староверческой общины.
Фроловы были дольщиками при ее строительстве и активными прихожанами. У бабушки и дедушки народилось 11 детей, пятеро из которых умерли в младенчестве, а шестеро окончили гимназии и, войдя в возраст, обрели свои семьи. (Одна из дочерей Фроловых – Ольга Кирилловна – стала моей матерью и вышла замуж за Александра Николаевича Чертова). Дед был человеком увлекающимся. Завел на ипподроме (Черепово) скаковых лошадей, нанял жокеев и выставлял их на участие в бегах. На Эспланаде Фроловы приобрели участок земли, построили там деревянный домик, выкопали колодец и посадили фруктовые деревья. Так образовалась своего рода дача в городе. Домик этот окажется спасительным.
Анна Ивановна владела идишем и немецким языком. Однако откуда эти познания у моей бабушки, остается загадкой. На момент переписи 1897 года у Фроловых было двое детей – дочери Евдокия и Елена. Евдокия вышла замуж за штабс-капитана 97-го Лифляндского полка Владимира Зверева, героя Русско-японской войны, отец которого Иван был православным священником в городе Дисне Виленской губернии. О родителях Владимира Зверева известно мало – его отец скончался в 1884 году, мать вторично вышла замуж.
В арендаторах – родители Ротко
Данные переписи свидетельствуют, что Янкель-Бендет Иосселович Роткович (1859–1914) – уроженец Виленской губернии, в год переписи находился в 35-летнем возрасте, работал фармацевтом, одновременно являясь хозяином аптекарского склада-магазина. Согласно данным переписи, Я. Роткович обучался в Московском университете, хотя есть информация, что он окончил Дерптский университет (1889 г.). Жене Янкеля Хае Мордуховне (Гольдина), уроженке Санкт-Петербурга, окончившей 4-классное Екатерининское училище, было 28 лет. Перепись 1897 года, по словам Юрия Александровича, информирует и о том, что Ротковичи имели в это время дочь Эстер шести лет, сына Мовше 4 лет и годовалого сына Абеля.
То есть Маркусу еще предстоит родиться… Еще предстоит оставить родину, отплыть от ее берегов на океанском лайнере с названием «Царь». Ротковичи взойдут на «царскую» палубу 30 марта 1913 года, пароход отчалит из Либавы и возьмет курс на Нью-Йорк. Основная причина той эмиграции – глава семейства опасался, что его детей призовут на службу. Мысль, что сыновья будут носить ту же форму, что и солдаты, подавившие революцию 1905 года, была невыносима для Янкеля Ротковича.
«Роткович-старший не был связан с сильными мира сего, а стоял на стороне мелких торговцев и фабричных рабочих, проводил остатки свободного времени, работая добровольцем в больнице, писал письма для неграмотных и устраивал политические собрания в собственном доме», – пишет Ян Броккен (глава «Свет Марка Ротко», кн. «Души Балтии»).
Ротковичи позднее сменят двинский адрес, но будут проживать на той же улице Шоссейной, ныне 18 Новембра). «Мой отец, – вспоминал Ротко, – был активистом еврейской социал-демократической партии, Бунда. Он глубоко верил в марксизм и резко выступал против религии, отчасти потому, что в Двинске ортодоксальные евреи составляли большинство и диктовали свою волю» – цитирует Я. Броккен. Позднее из социал-демократа Я. Роткович превратится в непримиримого ортодокса, угрюмого пессимиста. Радикальной перемене взглядов во многом способствовало жестокое подавление революции. В Америку Янкель переехал в 1910 году, вслед за своими братьями. Два года спустя в США перебрались его сыновья Мойше и Альберт (Абель). Наконец, летом 1913-го к американским берегам с матерью и старшей сестрой Соней (Эстер) прибился Маркус. Прежде чем стать ведущим представителем абстрактного экспрессионизма, ему предстоит пройти через многие испытания, услужливо подготовленные судьбой.
Нельзя не отметить, что Двинск в лице Ротковичей терял высокообразованных специалистов. Достаточно сказать, что Мойше к тому времени получил образование в Вильнюсском университете и работал аптекарем. Соня, выучившись на стоматолога в Варшаве, открыла в городе зубоврачебный кабинет. Десятилетия спустя Марк Ротко с горечью признавал, что родители «трансплантировали» его на новую землю, так и не ставшей для него родной.
Шахматы со свинцом
Благополучие в семье Фроловых закончилось с началом Первой мировой войны. Работы у Кирилла Егоровича не стало. Армия отступала. Семья эвакуировалась в Старую Руссу, но ее глава никуда не уехал – остался охранять дома. Когда жена с детьми вернулись, единственным подспорьем оставалась земля на Эспланаде. Кирилл Егорович разбил огород, стали выращивать для себя и на продажу рассаду, овощи. Дела пошли так хорошо, что Фроловы вошли в число знаменитых двинских огородников, среди которых были Курмелевы, Киселевы, Костыговы…
«Летом жили на Эспланаде, зимой на Шоссейной. При первой Латвийской Республике опустевший двор и конюшни дедушка с бабушкой отдали в пользование спортивному обществу «Сокол», которым руководил доктор Борис Зубарев. В сараях организовали спортивный зал для гимнастов, во дворе соорудили волейбольную площадку. В это общество входила почти вся русская интеллигенция города. Дед был отличным организатором разных городских мероприятий. Его приглашали в качестве распорядителя бала. Семья славилась гостеприимством, летом в саду на Эспланаде было полно гостей. Кирилл Егорович любил играть в шахматы. В каждую шахматную фигуру заливал свинец, чтобы ветер не сдувал, – в шахматы играли на свежем воздухе, во дворе. Кроме этого, вечерний досуг разнообразился раскладыванием пасьянсов и чаепитием. Для чаепития ставился ведерный самовар, кололся щипцами сахар. Чай пили не спеша, продолжительно, из тонких стеклянных стаканов с блюдцем. За вечер самовар опустошался…
22 июня 1941 года неподалеку от домов Фроловых упали немецкие бомбы, а 25 июня отступающие войска Красной Армии подожгли все деревянные строения. В их числе оказались также моленная второй староверческой общины, дома под №121 по Шоссейной улице... В огне погибло собрание икон, раритетных книг. Кирилл Егорович и Анна Ивановна Фроловы перебрались жить в домик на Эспланаду. Но этот период совместного проживания продлился недолго – бабушка умерла в 1943-м, а дедушка в 1946 году… Сегодня на месте дома Фроловых – автозаправочная станция, – заключает Юрий Александрович.