Приговор окончательный: врач понесёт наказание7

Семь долгих лет длилось дело, ставшее в Латвии знаковым! Уже через месяц после гибели в больнице 12-летнего Артема Прокопьева руководство ДРБ было вызвано в Сейм на заседание комиссии, где вместо простых ответов на вопросы и признания вины, начало обвинять во всем журналиста…

«Такая информация только сеет в людях панику! Люди боятся лечиться…». Примечательно, что тогда за доктора Христенко громогласно вступился не только главврач ДРБ г-н Здановский, но и президент Латвийского общества врачей Петерис Апинис. Он заявил, что в «прессу и электронные средства массовой информации вернулась тенденция сеять панику, дискредитировать медицину и некоторых уважаемых врачей, которые, по мнению отдельных лиц, виновны и подлежат линчеванию».

Полгода назад Латгальский окружной суд отменил оправдательный приговор Даугавпилсского суда для бывшего руководителя отделения. За это время доктора Христенко то снимали с должности, то вновь ставили. Даугавпилсский суд отменил и все примененные к нему во время следствия меры: запрет на работу, запрет на выезд из страны, снял арест на машину и т.д., а также оставил без рассмотрения заявление пострадавшей стороны о материальной компенсации.

За исключением материальной компенсации — остальные решения Даугавпилсского суда оспорили и потерпевшие, и обвинение (прокурор, поддерживающий государственное обвинение, требовал приговорить доктора Василия Христенко к пяти годам лишения свободы условно с запретом заниматься врачебной практикой в течение 5 лет).

«По нашим латвийским законам ты никто!»

Жил Артемка последнее время с мамой в Англии. В начале августа 2010-го два внука, на месяц, прибыли в гости к бабушке в Даугавпилс. 11 августа около девяти вечера младшему стало плохо. Зная Артема, Евгения Евгеньевна стала вспоминать, что ели ребята за ужином — ничего, вроде, особенного.

К персоналу «скорой» и приемного покоя ДРБ у бабушки претензий нет. Дальше — письмо бабушки на мое имя, имя главного редактора «Динабурга». «В приемном покое был взят анализ крови, затем отправили на рентген желудка. Я держала внука. Корчась от боли, он сам не мог стоять на ногах. После того, как ему сделали УЗИ, очень раздраженный доктор говорил кому-то по телефону, что желудок заполнен едой и там нет воздуха».

В 23 часа Артем оказался в детском хирургическом отделении (с каталок на каталки больного человечка «погружала-разгружала» сама бабушка). И тут явился он.

Первым делом завотделением Василий Христенко устроил бабушке допрос с пристрастием, кто кем кому приходится, запросил паспорта, затем доверенность на ребенка, которой предъявить Евгения Евгеньевна не смогла, и со словами: «По нашим латвийским законам ты никто!» — пригвоздил без того до смерти напуганную женщину к латвийскому позорному столбу.

Не знала бабушка и умных терминов, которыми ни с того, ни с сего начал «орошать» палату умный врач. Мальчику становилось все хуже, вопросы становились все «умнее» и жестче, и тогда, потерявшая уже всякую ориентацию бабушка, протянула врачу мобильный телефон с просьбой поговорить с дочерью в Англии, «которая может что-то подсказать как мать».

Поступок мудрый, ко времени: полгода назад дочь напрямую общалась с врачами клиники Бирмингема. Но, испепелив бабушку суровым взглядом, со словами: «А зачем оно мне надо?» — главврач ретировался. В палате до утра его более никто не видел.

— Из процедурной его привезли с какой-то трубкой в носу. Мальчик задыхался. Медсестра все время пыталась усадить его, но у нее это не получилось, кровать оказалась сломанной — вытирая украдкой красные опухшие веки, рассказывает бабушка. — Затем сделала два укола, какие — не сказала.

От уколов Артему не стало легче, наоборот: если поначалу он корчился от боли, стонал, но терпел, то вскоре, не в силах удержаться, метался по кровати, плакал, к середине ночи — хрипел и кричал. «Бабушка, миленькая, помоги!» — стоит в ушах до сих пор.

"Попросила вызвать врача, она, зевая, ответила, что он занят..."

— Он умирал, я это чувствовала. Всю ночь я буквально ловила его, металась сама, как загнанный в клетку зверь. Дети в палате от страха с головой залезли под одеяла. Когда начинался приступ, он кричал и просил воды. Но медсестра запретила даже смачивать губы. Иногда у него начинались рвотные позывы, иногда он сам пробовал их вызывать, но его не тошнило, внутри как будто все зацементировалось.

Мольбы ни к чему не приводили, сестры милосердия мирно спали. Она будила их, умоляла сделать хоть что-нибудь! Тогда ему делали еще уколы. А мальчугану становилось все хуже.

— Когда я очередной раз разбудила медсестру и попросила вызвать врача, она, зевая, ответила, что он занят...

Из письма. «В районе восьми утра в палату вошел доктор Олейников и чисто визуально осмотрел ребенка, затем у мальчика взяли очередной анализ крови. Затем его начали готовить к ФСГ, повезли в процедурную, но затем вернули в палату, доктор сказал, что нет каких-то инструментов нужного размера».

После ФСГ, со слов второй бабушки Артема, обессиленный, замученный болями маленький пациент начал терять сознание.

— Сестра стала мерить ему давление, а потом удивленно сказала: «А давления нет...» Тогда врачи схватили его и повезли в операционную... Троицкой Евгении, второй бабушке Артема, доктор Олейников позвонил в 16.20. Врагу не пожелаешь такое услышать: «Ваш внук умер...» Далее в устном разговоре: «Я заступил на смену только в восемь утра, слабое сердце, внезапный разрыв желудка...» На простые вопросы, как такое могло произойти, проведенные до операции УЗИ и рентген не показывают разрывов — ни от кого ответов нет.

... Приехавшая из Англии мама и обе бабушки написали заявление в полицию. Семь долгих лет длилось дело. И вот справедливость восторжествовала... Верховный суд вынес окончательный вердикт.

Что касается самого доктора Христенко, он снят с прежней должности и в настоящее время работает в том же отделении рядовым врачом.