Храм, которого больше нет...2
Краевед Юрий Чертов в беседе с газетой «СейЧас» делал акцент на том, что в ту ушедшую пору Даугавпилс еще не обзавелся высокими зданиями, а потому крепостной собор хорошо просматривался со стороны Форштадта, Нового Строения, базарных площадей в центре города, а также с Гривы и Калкунских высот. О великолепии крепостного храма вещают сохранившиеся фотографии, выполненные в разное время: в царское, в период Первой Республики, Второй мировой войны. Он представал настоящей жемчужиной Латгалии, одним из лучших и единственных образцов барокко (трехнефная базилика) на ее территории.
Согласно научным изысканиям профессора Даугавпилсского университета Олега Папсуевича, собор (изначально иезуитский) строился с 1737 по 1746 год. По одной из версий, эскизы храма создавал Франческо Бартоломео Растрелли, проживавший во время строительства в Рундале. Однако документов, подтверждающих, что храм проектировал знаменитый итальянец, увы, не отыскалось. По другому предположению, проект здания разрабатывал архитектор К.Ф. Ранделли. Известно, что кирпич для иезуитского собора изготавливался на заводе, расположенном неподалеку со стройкой. Освятили храм на Троицу, но отделочные работы продолжались еще многие годы. Костел, богато украшенный скульптурой и живописью, впоследствии явится хранителем многих тайн, раскрыть которые потомкам вряд ли суждено. К его украшению приложили руку живописцы Ю. Гулдлфингер, Василевский, резчики по дереву М. Шульц и И. Швилл. Динабургская коллегия стала одним из прибежищ опального иезуитского ордена. (После поражения в Польско-Шведской войне, 1600–1629 гг., иезуиты покинули Цесис и поселились в Динабурге. Сюда же стали стекаться иезуиты из других стран Европы. В надежде, что последние посвятят себя распространению просвещения, их благосклонно приняла под свое покровительство Екатерина II).
Во имя Рождества Христова
Но время вносит свои коррективы. Со строительством Динабургской крепости иезуиты были удалены. Компенсация за принадлежащее им недвижимое имущество, здания и землю, составила 300 тыс. рублей. Выкупал собор Святейший Синод, после чего монахи-иезуиты ретировались в Краславу. В 1811 г. бывший иезуитским костел (вместе с коллегией иезуитов) был передан военному ведомству для последующего преобразования оного в православный гарнизонный храм. При этом решили, насколько это возможно, сохранить исторический облик здания. В 1817-м собор освящается во имя Рождества Христова, для него был прислан антиминс, освященный епископом Могилевским Даниилом. (Антиминс – вместопрестолие – прямоугольный плат с особыми изображениями, освященный и подписанный епископом, на нем совершается божественная литургия. Обычно антиминс снабжен небольшим зашитым карманом с вложенными в него частицами святых мощей мучеников). Инициатором ремонта и реставрации собора стал Николай I, пожертвовав на это 10 тыс. рублей.
В 1827 г. крепостной храм, состоявший в ведении епархиального начальства, перешел в ведение обер-священника Русской армии и флота. В 1828 г. переделка собора завершилась. На башнях появились маленькие главки с православными крестами, был осуществлен внутренний и внешний ремонт помещений, заменена крыша. На одной из башен установили «железные часы». Звонница – на другой, пополнилась большим колоколом (1833) с надписью: «Вылит из орудий, отобранных у польских мятежников». Боковой придел посвящался Покрову Пресвятой Богородицы. По штату в преобразованный храм назначались: протоиерей, священник и три псаломщика. К собору приписывалась кладбищенская церковь и церковь лагерного артиллерийского сбора. Автором внутренней реконструкции храма во многом явился император Всероссийский. Николай I лично утвердил проект иконостаса.
Есть мнение искусствоведов, что православные иконы писал художник А. Перминов, а две иконы в иконостасе принадлежали кисти А. Иванова, автора известнейшего полотна «Явление Христа народу». Интерьер здания поражал современников «колоссальной поместительностью и высотою, обилием света и изяществом отделки орнаментов».
Упоминали и о восьми великолепных колоннах коринфского стиля, в нижней части которых зиждились на пьедесталах по четыре малых колонки, придающих собору еще более грандиозный вид; о «прекрасно устроенных хорах и горнем месте, представляющем собою вид часовни с портиками и четырьмя искусно украшенными колоннами…».
Тот факт, что после перечисленных выше преобразований деньги на содержание храма больше не выделялись, подтверждает сообщение о посещении собора (1895) преосвященнейшего Александра, епископа Полоцкого и Витебского.
«Здание собора в высшей степени величественное, но, к сожалению, давно не ремонтировалось, так что местами стены его совершенно обнаружились от штукатурки», – сообщали «Полоцкие Епархиальные ведомости».
О подземной части храма достоверных сведений, к сожалению, не сохранилось. Исследователи его подземелий в послевоенное время рассказывали об имеющихся тоннелях, галереях, лабиринтах и колодцах.
В это время стало известно о подземном ходе, который вел от собора к коллегиуму. По одному из захватывающих дух преданий, можно было промчаться на тройке лошадей под руслом реки от предмостных укреплений в подвал храма, чем якобы и воспользовался некий поручик, опаздывавший на венчание в Крепостной собор под проливным дождем.
Зачистили до фундамента
За годы Первой мировой войны и революции собор пришел в еще большее запустение. «Через разбитые окна проходил снег и дождь, крыша давала течь», – напишет историк С. Сахаров.
В период создания Латвийской Республики в крепости разместился латышский гарнизон. В храме опять поменяли кресты, под его сводами зазвучал орган. Левый придел отдали католикам, правый – по просьбе настоятеля Августина Петерсона – православным из числа военных. 28 ноября 1926 года православный придел был освящен в честь Святой и Животворящей Троицы. Службы, в том числе и лютеранская, шли по согласованному графику.
По устоявшемуся мнению, храм был заминирован и взорван 27 июля 1944 года при отступлении оккупационных войск, после чего в его подвале обнаружились многочисленные человеческие кости. На фоне военных бедствий легко возникло предположение, что немцы взорвали собор вместе с последними узниками концлагеря. В 1947 г. советские военные произвели освидетельствование останков в присутствии настоятеля Борисоглебского собора протоиерея о. Иоанна Дубакина. Однако Ю. Чертов, проживавший во время оккупации в городе, утверждает, что после того, как Даугавпилс отвоевала Красная армия, наполовину разрушенной оказалась только одна из двух башен крепостного храма. То, что у немцев не было цели взорвать весь собор, подтверждает, по словам Чертова, документ, который лично видел другой краевед города, Я. Кивриньш, в архиве Государственного военного музея (Рига). Документ представлял собой перечень объектов, которые гитлеровцы должны были взорвать при отступлении, но крепостного собора в списке нет. «Если все-таки допустить, что немцы взрывали, то при этом не были применены мощные снаряды, иначе пострадало бы рядом стоящее здание коллегиума. Это здание не пострадало, значит – был применен заряд малой мощности», – рассуждает Ю. Чертов.
Далее краевед говорит о том, что, согласно заключению послевоенной комиссии в 1947 г., был взорван подвал с узниками и фронтон собора с башнями. «И это что – одним взрывом? Или их было несколько? Но нашлось ли у немцев время сначала подрывать одно, а затем снова закладывать заряды для подрыва? В течение трех лет после освобождения в подвалы никто не заходил, а комиссия зашла. Получается, подвал от взрыва не пострадал, т. е. его потолок, он же пол собора, остались целыми. Увидели кости и пришли к заключению, что это косточки заключенных. Но сомневаюсь, что за три года человеческие останки могли превратиться в косточки! Похоже, они принадлежали монахам, и этим костям было лет по 200! Известно, что в подвальных помещениях храмов было принято замуровывать тела умерших церковнослужителей. Вероятно, их бренные останки и были обнаружены советскими военными», – предполагает Чертов.
В 1951 г. комиссия, обследовавшая развалины храма, пришла к выводу, что восстановить здание не представляется возможным. Разбор завалов лег на плечи тогдашних курсантов авиационного училища. По словам бывшего замначальника училища полковника П. Агафонова, для облегчения разбора развалин их периодически взрывали, но так как рядом находился штаб, взрывы делали маломощные, после чего руины разбирались вручную. Кирпичные обломки затем собирались в мешки и высыпались в ров. Ими же засыпали огромное подземелье собора. Зачистка территории, на которой некогда возвышался храм, была произведена до фундамента.
Наблюдательные пункты
В наше время собственники территории, где находился собор и коллегиум, не раз менялись: фирма ALTE из Науене, потом SIA Remarks nekustamie īpašumi, теперь вот уже несколько лет владельцем значится фирма Šafran, о чем газете «СейЧас» сообщили в Центре культуры и информации Даугавпилсской крепости. По словам сотрудника центра Мариса Грунскиса, у нынешних владельцев есть намерение преобразовать здание бывшего иезуитского коллегиума в отель. Как скоро эти планы осуществляться – сказать сложно. М. Грунскис также сделал акцент на том, что в отношении разрушения храма сотрудники центра и историки ДУ, сопоставив имеющиеся данные, склонились к выводу, что при мощном взрыве характер разрушений храма (27.08.1944) был бы иным – с учетом масштабов сооружения пострадали бы и соседние здания.
«Существует устное свидетельство послевоенных лет, когда ветеран во время экскурсии по крепости заявил, что лично стрелял по башням собора из артиллерийского орудия. Делалось это потому, что с 60-метровых башен немцам было удобно просматривать передвижение советских войск.
Храм в крепости отнюдь не единственный, пострадавший по этой причине. Башни сбивались артиллерией как наблюдательные пункты противника. Башня церкви Св. Петра в Риге в период войны тоже пострадала от артобстрела. Здание пребывало в руинах до 1966 г. На его защиту поднялась рижская общественность, в результате храм восстановили. В Даугавпилсе же ситуация была другой – собор находился в крепости, являвшейся военным объектом. Впоследствии избавились и от его 20-метровых руин», – отметил Марис Грунскис.
Что ж, остается сказать, что к храму, которого больше нет, продолжает вести дорога…