Тетя Соня из нашего города2
Почему Свирская стала Кит, объяснить просто – выходя замуж, девушка взяла фамилию мужа, а вот по поводу Сони дело обстояло сложнее – имя Соня несколько заслоняло собой еврейку Сару от подстерегающих рисков в период войны, которую ей довелось пережить.
ШИЛА С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ
Мама Сарочки Свирской умерла при родах, оставив детей на попечение отца, который, посоветовавшись с раввином, вскоре женился и, как следствие, завел детей от другой избранницы сердца. Сарочку же в 3-летнем возрасте отдали в приют, но не от плохого отношения к ней, а больше от настигающей бедности. «Когда я родилась, в 1924 году, у отца не было денег даже на молоко. Кормилицу для меня оплатила больничная касса», – объясняла ставшая тетей Соней через много лет. Когда девочке исполнилось 11 лет, ее из еврейского приюта перевели в многонациональный интернат на Старом Форштадте, где воспитанников учили уважать друг друга. Слово «жид» считалось запретным, если что, могли и без обеда оставить в наказание. В приютном детстве Саре страстно хотелось научиться играть в шахматы, но высокомерные мальчишки не брали ее в игру. Тогда она стала просчитывать ходы по ночам… Закладывался характер. В интернате смекалистая девчонка выучилась хорошо шить, ее трудовой стаж начался, можно сказать, в детском возрасте – с работы у портного Флекшера.
А потом загрохотала та страшная война, и надо было спасаться – бежать от ее бомбовых и прочих ударов что есть мочи. Похоже, отец Сони (Сары) сориентировался довольно быстро – подхватив жену и всех своих детей, (Саре на тот момент 17 лет) покинул город, пешком беженцы двинулись на восток. «По дороге они пытались зайти в какой-то дом передохнуть, но красноармеец не пустил. И в этом явилось везение: через минуту дом разбомбили. По дороге в суматохе отстала 6-летняя сестра Эся. Больше ее не видели, возможно, погибла. После преодоления латвийско-российской границы сумели сесть в товарный состав, в вагон для перевозки скота. Приехали в Харьков. Впервые увидели трамвай, побежали за ним, думая, что это поезд, ведь он шел по рельсам. Из Харькова семью Свирских отправили в деревню Балтаси (Татария). Татары, узнав, что они евреи, искали у них рога... Не нашли, удивились. Беженцев как-то посетили две латышские женщины из Казани, передали им полотенца, простыни.
При этом интересовались, есть ли среди их знакомых беженцы из Латвии. Как считает С. Кит, по-видимому, эти женщины были представителями Красного Креста или латвийского правительства», – пишет историк Иосиф Рочко («Евреи в Латгалии», 2010). В Балтаси Соня стала работать портнихой – шила ватные штаны, телогрейки, патронажные сумки, рюкзаки. Девушка дошла до такого автоматизма в этой работе, что могла сшить патронажную сумку с закрытыми глазами. Удивляясь столь редкому мастерству, ее сделали бригадиром многонационального коллектива, где бок о бок строчили «все для фронта, все для победы» русские, татары, евреи… Когда в Балтаси дошли слухи, что в Донбассе требуются швеи, Соня с сестрами решили попытать «донбасского счастья», не подозревая, что город уже под властью немцев. Пришлось временно осесть в Александровке…
После освобождения Даугавпилса Соня Свирская вернулась в родной город и встретила здесь любовь всей своей жизни Максима (Мендель Кит). В 1946 году эти двое сыграли скромную свадьбу. Замуж выходила девушка, награжденная медалью «За труд в тылу» и умеющая танцевать чардаш.
СПЕШИЛА НАВСТРЕЧУ ЛЮДЯМ
«Мы с женой были знакомы с тетей Соней на протяжении долгого времени. Бывало, приходишь к ней навестить и, зная о том, что хозяйка квартиры чистюля, пытаешься снять обувь, чтобы не наследить. На что тетя Соня категорически возражала: "Если бы вы пришли к английской королеве, вы бы стали разуваться? Нет? Тогда зачем же вы хотите это сделать у меня?" – рассказывает Иосиф Рочко. – Тетя Соня была человек, к которому захаживали люди самые разные, профессор Штейман в том числе. «Вот вы профессор, – обращалась она к нему, а у меня нет никакого образования, но если бы у меня было высшее образование, я бы ни с кем не здоровалась и руки не протягивала, но у меня нет образования, поэтому я здороваюсь со всеми».
А вот как вспоминает тетю Соню Галина Рочко: «Я знаю, что она работала в швейном ателье "Малыш". А еще тетя Соня очень вкусно готовила еврейские блюда. Фаршированную рыбу, например. Эта женщина никому не отказывала в помощи. У нее остались двое детей и четверо внуков. Сын живет в Израиле, а дочь в Риге.
Однажды еврейская община выделила тете Соне мобильный телефон, с которым она до этого дела не имела. Ну вот, подарили ей телефон и долго объясняли, какая это важная вещь, как с ним следует правильно обращаться. Тетя Соня выслушала все внимательно, а потом открыла шкаф и подсунула телефон под стопку белья. "Спасибо, – говорит, – большое. Вы не волнуйтесь, он у меня не пропадет, а если понадобится позвонить, так приходите". Тетя Соня пела песни тех стран, с которыми была так или иначе связана ее биография. Знала латышские, татарские, песни на идиш… И, конечно, всегда тщательно следила за своим внешним видом, даже когда болезнь ее подкосила. Придешь, бывало, навестить, а она лежит нарядная, в паричке, с маникюром…»
Раиса Штейман, вдова профессора И. Штеймана, говорит о героине нашего повествования так: «Тетя Соня была на редкость отзывчивым человеком, спешила навстречу людям, несмотря на то, что нуждалась сама. Такая еврейская мама для всех. За свое шитье копейки брала. Из последнего помогала бедным. Если узнавала, что кому-то плохо, кто-то заболел или голоден, могла тут же что-то приготовить и отнести человеку, даже в ночное время».
Рассказывает Валентина Кольцова, соседка тети Сони по дому: «Возможно, я знала ее как никто другой. Вы не можете себе представить, сколько к ней людей приходило! Конечно, знакомых прибавилось, когда она стала на базарчике продавать свое рукоделие. И каждого примет, расспросит, накормит. Соня ненавидела сплетни. Помню, одна женщина стала при ней поносить зятя, так она ей за это строго выговорила, пристыдила. И, знаете, после того случая, к мужу дочери у этой женщины отношение изменилось в лучшую сторону. Своего мужа Соня любила, жили они дружно, и горько переживала, когда его не стало. А в отношении детей вспоминается такой эпизод. Сидим мы как-то с Соней во дворе на лавочке, а ее сынок идет из школы, унылый такой… "Мамочка, мне двойку сегодня учительница поставила", – сообщает. "Так скажи ей спасибо! Другим и этого не досталось!" – возвращала настроение сыну мама Соня.
За несколько лет до своего ухода она сломала бедро, в результате каждый шаг давался с трудом. "Соня, ты бы палочку взяла для ходьбы, все полегче", – советовала я. Но Соня и слышать об этом не хотела: "Вот еще, буду я с палочкой ходить, как старуха!" – Такой был характер».
С большой теплотой отзывается о тете Соне и ее сосед И. Гут, которому она не раз приходила на помощь в связи с состоянием здоровья.
И МОРЕ ДОБРОТЫ...
На кухонной стене у тети Сони висело почти две тысячи миниатюрных фартучков, сшитых собственными руками и обвязанных кружевом. Вероятно, эта умопомрачительная коллекция могла бы удостоиться книги рекордов Гиннесса. Сегодня вместе с другими вещами тети Сони она передается в еврейский музей. Но переднички украшали не только кухню, для каждой мягкой игрушки в доме тоже шился передник. Мишки, зайчики, лисички – все были в миленьких фартучках. Тетя Соня имела 15 выходных передников, были и другие, о которых она говорила: «А это так – руки вытирать». На мини-передник, по признанию самой тети Сони – Сары Пинхусовны Кит, сделанный ею при жизни, требуется больше усердия – детали отделки слишком мелкие. Переднички, шляпки, тапочки, сумки… Все это шилось из самого дешевого материла, остатков ткани, купленных на распродажах. Многое из того, что умели руки этой необыкновенной женщины, раздаривалось ею за спасибо.
Все, кто бывал у тети Сони в гостях, вспоминают алюминиевые кастрюли, которых на кухне имелся целый строй. Кастрюли собирались по мере того, как Даугавпилс по разным обстоятельствам покидали ее родственники. Самой молодой из кастрюль был 21 год, самой пожилой – около 60 лет. Но все выглядели как новые, все радостно сияли боками, потому как периодически начищались. В каждой из этих емкостей «варилась» своя история. Красота и чистота для тети Сони являлись синонимами – чтобы грязное стало красивым, его надо просто отмыть до блеска. Но кто знает, может быть, это стремление к идеальной чистоте, когда она могла встать среди ночи, чтобы вымыть пол или понестись к кому-то скорой помощью, происходило от сдавливающего сердце одиночества? Отвлекало от мыслей о муже, с которым они срослись душой, но которого было уже не вернуть?
За появление дочки на свет ее мама заплатила жизнью, возможно, поэтому Сара, ставшая Соней, так ценила мир, в который ей позволено было войти, поэтому старалась украсить его творчеством рук своих, которые не знали отдыха. После тети Сони остались сотни вышитых передничков, десятки шляп, каких-то замысловатых салфеточек… И море доброты, щедро рассеянной по людским сердцам.
Даугавпилсская тетя Соня привечала людей независимо от их национальностей и гражданства, для этой женщины было вполне достаточно видеть перед собой человека.